Вит дожидался, когда наконец пойдёт горячая вода ‒ долго текла не просто холодная, ледяная ‒ сидел на краю ванны, покачивал ногой. Якобы беззаботно. Ну так жизнь идиота вообще весёлая штука. А он точно идиот. Можно не разубеждать.
Кто в здравом уме влезет в Дикую охоту на сторону добычи? Ответ очевиден ‒ никто. Разве только законченный придурок. Вот. Это Вит и есть. Но почему-то он не испытывает ни сожаления, ни досады. Один разочек вполне так, можно и подурить. Тем более после того, как он по доброй воле едва не прикончил Ши, необходимость возникла в чём-то подобном. Выплеснуть накопившиеся эмоции, спустить пары, вернуть перевернувшийся с ног на голову мир в подобающее ему положение.
Забрался в ванную, включил душ. Вода была умеренно тёплая, но сразу в нескольких местах засаднило и зажгло. Кровоподтёки, ссадины, порезы. Но зашивать себя он не даст. Нафиг. Ни за что. Само заживёт. Он ведь тоже не человек. Даже, в отличие от некоторых, совсем не человек. Хотя и нежная, чувствительная натура.
Одеваться Вит не стал, только вытерся. Всё равно Линка заставит снять футболку и брюки, чтобы осмотреть и обработать раны. Пробежался по коридору, завернувшись в полотенце. Никто же не увидит, все соседи спали. Едва не околел от холода. Зато потом млел от девичьей заботы, осторожных прикосновений и ласковых уговоров: «Вит, ну потерпи. Не настолько уж и больно. Я же совсем осторожно».
Потом он отправил Лину спать, предупредив строго-настрого, чтобы даже не думала раны Ши забирать себе. На нём и так заживут, без следа. И бессмысленно, потому что основная проблема совсем в другом. Пригрозил, что не простит, ни за что, причём и её, и Ши, если она не послушается. А сам остался на кухне. Жрать захотелось просто нестерпимо.
Перекусил и тоже потащился в комнату. Сначала подошёл к Ши, наклонился, прислушался. Вроде дышит. А уже потом к дивану, улёгся с краю. Лина не спала, развернулась прижалась. Кажется, хотела о чём-то спросить, но не стала.
И правильно сделала. Вит глубоко вздохнул. По всем параметрам он придурок.
Да ну и ладно.
Ши провалялся около суток, не вставал, ничего не ел, только пил. Ну и Линка стёрла с него засохшую кровь влажной губкой.
На это Вит тоже не смог смотреть. Нет, не мутило, не вызывало головокружения и мелькания темных пятен перед глазами, но он сбежал на кухню.
Ревность, глупая ревность. Оттого, что его девушка с нежностью прикасалась к другому. Хотя и нежность совсем иная, состоящая из аккуратности и жалости, и повод полностью оправданный ‒ элементарная забота о пострадавшем, никаких сексуальных подтекстов. И со стороны Вита ‒ твёрдая убеждённость, что абсолютно-абсолютно ничего тут быть не может. Даже несмотря на то, что Линка такая: на крутого внимания не обратит, а на бедного-убогого купится. Но всё равно как-то. Бесило, в общем.
Когда она тоже пришла на кухню, вылить воду из ковшика, Вит поймал её, зажал у стены, поцеловал, полапал, чтобы полностью восстановить уверенность: «Моя. Только моя».
Глава 18. Сквозь огонь на небо
К ночи Ши поднялся. Вот так просто взял и встал, ещё и сказанул:
‒ Мне надо идти.
‒ А? ‒ только и сумел выдать Вит.
Это ведь ничего, что его качает, как тростинку на ветру? Что язык заплетается. Да и с головой похоже у парня не без проблем. Даже Лина застыла на середине движения, посмотрела изумлённо, произнесла вкрадчиво:
‒ Не надо уходить.
Вит добавил для убедительности суровым голосом:
‒ Куда тебя несёт? Отлежись.
Ши поначалу согласился:
‒ Отлежусь. ‒ А потом поехало: ‒ Где-нибудь. Но не здесь. Я не могу вас ещё больше подставлять.
‒ Зато сам подставишься? ‒ предложил Вит. ‒ И… думаешь я тебя такого отпущу?
‒ Отпустишь, ‒ заверил Ши. ‒ Не всё ли тебе равно? Ты же ‒ демон.
Вот гад. Вроде бы неразговорчивый, а за словом никогда в карман не лезет.
‒ Рот закрой, герой хренов. Ещё передразнивать меня вздумал. Сначала проживи столько, сколько я. Ладно, спишу эту твою глупость на недомогание.
Тут опять Линка присоединилась. Она, конечно, помягче. Лепетала полным сочувствия и убеждённости голоском, нежным и липким, как паутинка:
‒ Ну что ты? Не надо никуда уходить. Пожалуйста. ‒ А подобному возразить гораздо сложнее. ‒ Оставайся.