Выбрать главу

‒ Ты всё равно придёшь. И гораздо раньше, чем думаешь. У тебя нет выбора.

Глава 22. Жалость и ненависть

У него нет выбора ‒ это Лана точно знала. Прибежит, не когда решит сам, а когда она потребует. И пусть даже не мечтает, что выкрутится, как обычно. Лана не даст ему шансов. Ни единого. Она не отступится, пока не воплотит свой план в жизнь, а в пунктах этого плана: отомстить, отплатить, заставить страдать. Точно так же, как она страдала сама.

Возможно, она и мечтала забыть, хотя бы мелкие подробности, но не получалось. Вспоминалось минута за минутой, как всё произошло. В тот день. Точнее, вечер.

Очередной официальный приём с кучей приглашённых гостей: хорошо знакомых, слегка знакомых и совсем не знакомых. Лана не очень-то хотела на него идти, но стоили папе заикнуться, что ей там быть не обязательно, а в идеале и вообще лучше не быть ‒ нет ничего полезного для юной девушки в этих помпезно-фальшивых мероприятиях ‒ как она решительно заявила, что отправится туда обязательно.

Отец не обрадовался, ещё и добавил под финал разговора:

‒ Только, пожалуйста, давай без твоих вечных выкрутасов.

Словно бензина в костёр плеснул.

Хотя, реально, приём оказался жутко скучным и пафосным, даже придумать не удалось, что бы сотворить. Кругом сплошные индюки и курицы, раздувают зоб об осознания собственной значимости, растопыривают перья. И желания всколыхнуть этот птичник ‒ на нуле. Никакого интереса. Ну, разлетятся в разные стороны, ну, закудахчут. И папочка с ними, громче всех: «Лана, я же тебя просил!» Но и остаться паинькой, значит, признать своё поражение. Тогда ‒ что? Ну разве только напиться.

Лана так и сделала, перебрала ‒ даже не чего-то крепкого ‒ шампанского. Снимала с подносов у шмыгающих мимо официантов бокал за бокалом. Последний раз взяла сразу два, чтобы не ловить следующего, и потом пила демонстративно, то из одного, то из другого, выбирая моменты, когда папа на неё смотрел. Хотя шампанское и правда было потрясающим на вкус, и теперь оно шипело в желудке и норовило вытолкнуть наружу лишние пузырьки воздуха, а ещё играло в закипавшей крови.

Сначала отец наблюдал за ней с равнодушным видом, но всё-таки не выдержал, подошёл, высказал, приказал немедленно отправляться домой, чтобы не позорить его. Лана нашлась, что ответить, но потом решила, что поизводила его достаточно, дальше уже не интересно. Да и позорить в действительности не слишком хотелось, ни его, ни себя, а она прекрасно чувствовала, что сознание плывёт, и что на ногах она нетвёрдо держится. Вот и поплелась послушно к выходу, старательно держа спину прямой, а подбородок гордо и независимо задранным.

По дороге её сильно качнуло, и, чтобы удержаться в вертикальном положении, Лана вцепилась в первое, оказавшееся под рукой: в проходившего мимо человека. Случайно так произошло, или нарочно судьба предоставила ей шанс точно узнать виновного, но этим проходившим оказался парень. Тот самый, со странным прозвищем Анку, которое открылось гораздо позже. Да ещё такой, на которого она никак не смогла бы ни обратить внимание.

Потому что… ну абсолютно в её вкусе. Яркий блондин, но не женственно смазливый и не показательно брутальный. Идеальная золотая середина. А скулы какие. Высокие, заострённые. И губы. Лана вскинула голову, чтобы посмотреть, за кого уцепилась, а взгляд наткнулся именно на них. Тонкие, твёрдо очерченные, не скажешь, что такие уж чувственные, но необъяснимо притягательные.

‒ Извините, ‒ пробормотала им Лана, и губы шевельнулись, выдохнули тихо и вежливо:

‒ Ничего страшного.

У Ланы пальцы ослабли и отцепились от руки незнакомца, а ведь хотелось, наоборот, удержать его, продолжить разговор, познакомиться, но он сразу шагнул прочь. Походка лёгкая и грациозная ‒ звериная. Лана заворожённо пялилась ему вслед, поэтому и увидела, как парень подошёл к отцу, задержался возле него всего на несколько секунд и сразу двинулся дальше. Он быстро потерялся из вида, и Лана разочарованно поморщилась, подумала с досадой, что надо было пойти за ним, что глупо упустила шанс. Где бы возвращалась домой не одна, а в приятной компании, и…

Вот тут и раздался крик. Скорее, даже не крик, а испуганный вздох, короткое эмоциональное: «Ах!», совсем не громкое, но услышанное даже в дальних уголках, столько в нём было чувств.

Многочисленные взгляды, как по команде, устремились в сторону звука. И Ланин тоже. И она увидела, вместе со всеми, как стоявший возле стола отец медленно заваливается на бок, как по серому пиджаку ‒ тоже медленно ‒ растекается тёмно-бурое пятно. И присутствующие уже не только смотрели дружно, а голосили хором. И Лана ‒ опять со всеми.