‒ Папа! ‒ её крик безнадёжно утонул среди других. А вот чувства не утонули, не стёрлись, не притупились со временем, с каждым днём разгорались всё сильнее.
Хотя далеко не сразу Лана соединила несколько событий в единую цепь: неприметного гостя, расчётливость и лёгкость его движений, пару коротких секунд рядом с отцом и торопливое исчезновение. Она рассказывала следователю, что произошло, она описывала внешность парня до мельчайшей черты, она уверяла, что права, что не ошиблась и уж тем более не выдумала. Да, была пьяна, но не до такой степени, чтобы представлять несуществующее. Но никто не подтвердил её слова. Максимум, говорили: «Вроде бы что-то припоминаю. Возможно, и видел».
И Лана поняла: на закон никакой надежды, придётся действовать самой. Она не может всё оставить так как есть. Потому что возмездие обязательно. Потому что виновный должен заплатить. Потому что она разругалась с отцом перед самой его смертью, и в тот момент почти ненавидела и презирала его. Потому что мгновенно запала на парня, который его убил.
«Ненависть возбуждает сильнее, чем любовь». Враньё. Такого быть не должно. Ненависть рождает совсем другие желания, а любовь… О любви тут и речи нет.
Противоречивые чувства раздирали на части, их тоже необходимо было уничтожить. До конца. Не дав им никакой возможности разрастись. Лана поклялась сделать это. Не важно, какой ценой и какими средствами.
Для неё действительно не важно. Задуманное не смущало. Ни капли. И чтобы убедить себя в этом, Лана нарочно, когда вернулась в дом, сразу направилась в нужную комнату, запертую на ключ снаружи. Повернула его, замок щёлкнул, а в комнате не раздалось ни звука, словно там и не было никого. И на мгновенье поверилось, что так и есть, и чувства возникли ‒ опять противоречивые ‒ возмущение и облегчение.
Но, стоило открыть дверь, Лана сразу убедилась: кто должен находиться за ней ‒ все на месте: девушка и маленький ребёнок. Её ребёнок. Она держала его на руках, прижимала к себе. А во встречном взгляде читался не страх, а неприязнь и насторожённость. И вопрос: «Зачем пришла?»
‒ Чего-нибудь надо? ‒ сухо поинтересовалась Лана.
‒ Надо ‒ ответила Кира резко, сделала паузу. ‒ Домой.
‒ Не получится, ‒ возразила Лана, дёрнула уголком рта. ‒ Пока вы мне нужны.
‒ Зачем?
Кира села на кровать, успокоилось немного, поняв, что ничего особенного не произойдёт, но Даньку не решилась ссадить, устроила у себя на коленях, по-прежнему прижимая покрепче и неосознанно отворачивала от Ланы.
‒ Анку мне должен, ‒ проговорила та, не сводя сумрачного взгляда. ‒ А вы как гарантия. Что он точно расплатится.
Наверное, Кире стоило вести себя сдержанней, не то у неё положение, чтобы наглеть и разговаривать с вызовом, Данька рядом, я думать прежде всего о нём. Но само получалось. Хотелось убедить эту девицу, что она не боится её и легко в обиду не даст, ни себя, ни сына. Вот и вырвалось, чуть презрительное:
‒ И где он тебе задолжал?
Лана откликнулась не сразу, какое-то время буравила прицельным взглядом. Потом отвернулась в сторону, поджала губы, приподняла подбородок. Кира решила: так и не ответит. Но Лана неожиданно произнесла, медленно и глухо:
‒ Он убил моего отца.
Предполагаемо, но почему-то Кира абсолютно не готова была к подобному ответу. Даже в груди похолодело. Опустила глаза, прижалось щекой к Данькиной макушке, вдохнула его особенный запах, почувствовала ласковое живое тепло.
Возражать нет смысла, потому что это вполне могло случиться. Даже ‒ скорее всего ‒ именно это и случилось.
Ну почему с Ши такие проблемы? Жуткие. Не исправить, не простить, не отмахнуться. И не знаешь, как реагировать на эти слова: «Он убил. Отца». Одновременно хочется и осудить, и оправдать. Но первым вырвался вопрос:
‒ Когда?
‒ Весной, ‒ сообщила Лана.
‒ Ну он же тогда…
Значит, всё-таки оправдать. Хотя, наверное, нельзя такое оправдывать. Совсем нельзя, и неважно, какие обстоятельства. Потому что не самозащита, вообще никак не защита. Заказ, холодный расчёт. Правда, не его, чужой, а Ши просто как оружие в чьих-то руках.
Но для погибшего человека это не имеет значения, для его близких тоже, потому Кира и замолчала на середине фразы. Но Лана произнесла требовательно и раздражённо:
‒ Что тогда?
‒ Он не по своей воле, ‒ договорила Кира. ‒ Им управляли.
Лана сощурилась, опять уставилась прямо в глаза.
‒ Хочешь сказать, что он не виноват? Не виноват в том, что убивал.
‒ Не знаю, ‒ резко выдохнула Кира. Она ведь только что думала о подобном и даже сама для себя не смогла решить, зато в другом была уверена точно. ‒ Но… я-то тебе ничего не сделала. А Данька ‒ тем более. Он-то тут причём? Почему он тоже здесь?