Выбрать главу

‒ Нет, ‒ твёрдо возразил настоятель. ‒ Я не всемогущий.

Врал. Нагло врал.

К чему тогда были разговоры о преемнике? Данька ведь ему нужен. Он же не зря с самого начала забрал его себе. Так почему столь легко отказывается помочь? Желает, чтоб Ши перед ним унижался, умолял.

Ладно, ладно, ладно. Меньше всего сейчас думается о какой-то там гордости, независимости, свободе.

Ши стоял на коленях ‒ как устроился, доставая Даньку, так и не изменил позу, только немного развернулся ‒ но не замечал. Ничего не замечал. Что на коленях, что голос прерывается, что смотрит заискивающе. А ведь думал, что неспособен.

‒ Я сделаю, что угодно. Только помогите. Отдам, что угодно.

Но в ответ прозвучало отрезвляющее:

‒ А у тебя что-то есть?

Ши задумался на мгновенье, осознал.

Ничего. Чёрт! Совсем ничего. Только…

‒ Жизнь.

В глазах настоятеля мелькнула жалость, царапнула высокомерным холодом металла, обернулась презрением.

‒ Считаешь, это равноценный обмен? Да ты ведь и сам свою жизнь не ценишь. Так зачем предлагаешь дешёвку?

И ведь не возразишь в ответ. Ши растерянно замер, а настоятель приблизился к Кире, наклонился над ней, внимательно вглядываясь. Потом присел, положил ладонь ей на голову, провёл, по волосам, по лицу, вниз к подбородку, словно попытался стереть с неё пыль. Или что-то другое, невидимое. Сообщил безучастно:

‒ Она выживет.

Ши посмотрел на Даньку, чуть сильнее сжал обхватывающие его пальцы, потом поднял взгляд на настоятеля.

‒ А он?

‒ Он слишком маленький. Не справится. Даже доставшихся ему от тебя возможностей не хватит.

‒ Так сделайте…

Настоятель перебил раздражённо:

‒ Послушай.

‒ Нет.

‒ По…

На этот раз Ши оборвал его ещё раньше, выдохнул яростно:

‒ Нет.

Настоятель почти без замаха открытой ладонью резко ударил его по щеке. Впервые за всё время повысил голос, почти прокричал:

‒ Почему сейчас ты не хочешь объективно оценивать реальность? Ты же прекрасно понимаешь…

Нет, такими мелочами Ши не свернёшь. Ни ударами, ни криками, ни рациональными фразами.

‒ Сделайте что-нибудь. Я…

Но теперь настоятель перебил его, произнёс холодно и презрительно:

‒ Я уже слышал. Ты готов на всё. ‒ Он пристально уставился на Ши, но внезапно выражение на его лице изменилось. По-прежнему осталось жёстким, на мгновенье даже желваки вздулись от напряжения, злость мелькнула во взгляде. Но пренебрежение и негодование исчезли. ‒ Сядь. Положи его на колени и держи.

Пока Ши выполнял приказ, настоятель отыскал и подобрал один из его кинжалов. Потом вернулся, подошёл вплотную.

‒ Дай руку.

Ши протянул ему ладонь, настоятель ухватил его за пальцы, развернул как надо, внутренней стороной вверх, без колебаний полоснул кинжалом по запястью.

Кровь заструилась, сильно и щедро, будто только и ждала момента, когда сможет вырваться наружу. Ши отодвинул руку в сторону, боясь, что испачкает Даньку, и сразу же услышал недовольное и строгое:

‒ Нет. Положи руку ребёнку на грудь. Кровь должна попадать именно на него.

Ши глянул недоверчиво, но возражать и переспрашивать не стал. Сделал как велено, но, получилось, опять неправильно.

‒ Разрезом вниз, ‒ раздражённо поправил настоятель.

Повернул руку.

Данькина кофта мгновенно пропиталась красным, и стало совсем жутко: сейчас он весь окажется в крови. Но пятно не разрасталось, вроде бы наоборот стало меньше. Будто кровь внезапно остановилась. Или, скорее… скорее, почти сразу впитывалась, уходила внутрь маленького безжизненного тела. Действительно безжизненного. Ши знал.

Уже несколько секунд ‒ ни вдохов, не выдохов, и сердце не последний раз толкнулось слишком давно. Не бывает таких промежутков между ударами.

Или бывает?

Слабо дёрнулось, едва различимо. А, может, показалось? Слишком хотелось ощутить, вот и ощутил. Обманул сам себя, представил.

Не представил.

Ещё толчок и ещё. Рука, плотно прижатая к Данькиной груди, хорошо чувствовала, как та часто приподнималась и опадала от лёгкого дыхания.

И сразу отпустило, повело, как-то чересчур быстро повело, мир поплыл перед глазами. Хотя, пожалуй, дело не только в Ши. Мир действительно поплыл, развалины сменялись строгостью и прохладой серого камня. Храм наползал, перекраивая положения в пространстве, втягивал внутрь себя не всё подряд, только что надо. Кого надо. Настоятеля, Киру, Ши с Данькой на руках.

Но и повело тоже. В ушах шумело, изображение всё сильнее теряло чёткость, размывалось в сплошную серую пелену. Мысли становились вязкими. Но сквозь шум и муть всё-таки прорвалось: