— Высшая жрица! Высшая жрица! Ты здесь?
— Здесь, — отозвалась Симонея, не скрывая злости и раздражения. — Кому я могла понадобиться?
— Паломники!
— Что?! Какие паломники в это время года? — изумилась жрица.
— Не знаю. Меня прислали сказать, что двое мужчин просят открыть ворота для паломников.
— Сейчас приду. Я вернусь, любовь моя, — добавила Симонея шепотом и поспешно покинула комнату.
Возле главных ворот стояли послушницы, которые, отталкивая друг друга, норовили заглянуть в маленькое смотровое окошко. Однако стоило появиться Симонее, как они тут же расступились. Жрица взглянула в окно. За воротами стояли двое мужчин. Оба были молоды, привлекательны и, по всей вероятности, сильны.
— Кто вы? — строго спросила жрица.
— Я паломник, — ответил один из мужчин, пристально взглянув на Симонею, и жрицу поразил необычайный цвет его глаз — светло-карий, почти рыжий. — Я проделал долгий путь, чтобы предстать перед светлыми очами благословенной Тнихе. У меня есть к ней просьба. С собой я принес дары, которые, надеюсь, светозарная богиня не побрезгует принять.
— А ты? — перевела взгляд жрица на второго мужчину, широкоплечего гиганта с ослепительно синими глазами.
— Это мой телохранитель, — ответил за него спутник. — Я никогда не отправляюсь из дома без него.
Жрица распахнула ворота, но когда синеглазый попытался шагнуть вслед за хозяином, остановила его:
— Твоему господину тут ничего не угрожает. Он пойдет один. А ты ступай к соседним воротам и скажи стражникам, что тебя послала Высшая жрица Симонея, Там тебя примут.
Гигант сжал зубы так, что желваки забегали по его скулам, однако возражать не стал, а, обменявшись быстрыми взглядами с господином, покорно направился к другому входу.
— Как зовут тебя, почтенный господин? — поинтересовалась жрица, — Откуда ты прибыл?
— Я из Вендии. Зовут меня Джерим. Вот, возьми, — и он протянул Симонее туго набитый мешочек.
В мешочке лежали самые обычные осколки горных пород не стоившие ровным счетом ничего. Но великое умение чародея наводить убедительные и прочные иллюзии превратило их в драгоценные камни чистейшей воды. Жрица однако, не приняла дар.
— Сначала умойся и отдохни с дороги. Потом изложишь свою просьбу. Подношение отдашь той жрице, которая придет оказать тебе помощь.
Джерима провели в одну из комнат для паломников, где он принял ванну, съел несколько ароматных фруктов и немного отдохнул. Когда ему начало казаться, что ожидание слишком затянулось, дверь его комнаты неслышно отворилась и на пороге возникла невысокая изящная женщина с огненно-рыжими волосами, одетая в прямое платье из грубой ткани.
— Высшая жрица ждет тебя, паломник, — сообщила она и повела его за собой.
По дороге Джерим пытался выяснить, нет ли среди послушниц Святилища северянки с маленькой чайкой на щеке, но его провожатая лишь пожимала плечами, словно не понимала ни слова из того, что он говорил. Оставив тщетные попытки, маг решил лучше повнимательнее смотреть и слушать. Его привели в зал, где в креслах с высокими спинками сидели шесть женщин, наряды которых напоминали скорее легкую утреннюю дымку, нежели одеяния из ткани. Кресла стояли полукругом, по три с каждой стороны. Между ними, в середине, возвышался трон. Он пустовал, но чародей мгновенно догадался, что трон предназначен для живого воплощения Тнихе. Видимо, она выходила только к особым паломникам.
Джериму захотелось посмотреть на эту женщину, и он быстро придумал для себя захватывающую историю. То и дело закатывая глаза и глубоко вздыхая, он поведал красавицам, что прибыл из далекой Вендии, что принадлежит к стариннейшему роду, лучшие представители которого прославились подвигами и добродетелями. Он жил беспечно и счастливо до недавних пор, пока с ним не приключилась беда. Не утратив мужской силы, он потерял вкус к плотским утехам. Ничьи ласки не радовали его, ничья красота не вызывала восторга, и, даже исполнив свой супружеский долг, он не испытывал никакого наслаждения.
И он добился своего. Жрицы, пошептавшись, сообщили паломнику свое решение:
— Дело твое трудное. Никто из нас, скорее всего, не справится с ним. Ликуй, смертный! До тебя снизойдет сама Тнихе.
Джерим ожидал, что воплощение богиня появится в зале и займет трон, однако этого не произошло. Одна из жриц громко хлопнула в ладоши, и в дверях возникла та же рыжекудрая красотка. Она жестом поманила чародея и довела его за собой, по-прежнему не произнося ни слова. Послушница привела паломника в роскошнейшие покои, в середине которых стояла кровать, где запросто могли поместиться десять человек. В углу красовался изящный резной столик, уставленный всевозможными сосудами из полудрагоценных камней. У противоположной стены уютно расположились два глубоких мягких кресла. Джерим уселся в одно из них и принялся ждать.
Ждать пришлось недолго. Дверь отворилась, и в покои легкой походкой вошла высокая стройная женщина, укутанная в тончайшие шелка. Голову и лицо ее закрывала маска, сплетенная из золотых и серебряных нитей. Маска могла обмануть кого угодно, но не мага. Едва взглянув на вошедшую, Джерим содрогнулся. Богине, то есть той, чье тело выбрала она для своего воплощения, было по меньшей мере лет восемьдесят. Лицо ее, некогда прекрасное, покрыли морщины, зубов во рту почти не осталось, а то, что когда-то было волосами, торчало на полулысом черепе жуткими сивыми клочками.
— Я знаю, что привело тебя ко мне, паломник, — заговорила Тнихе глухим голосом. — Я помогу тебе. Ты вновь обретешь блаженство и будешь испытывать его впредь.
А Джериму вовсе не хотелось ничего испытывать в объятиях кошмарной старухи, и он решил пойти на изощренный обман. Собрав всю свою волю, всю силу, чародей принялся создавать наиболее сложную иллюзию из всех, что ему приходилось когда-либо придумывать. Он не трогал с места, а старая карга, как ей казалось, подвела его столику, взяла высокий бокал, перемешала в нем нескор ко жидкостей из разных сосудов и велела выпить. Пока двойник мага осушал бокал, она, завывая, читала какое-то длинное заклинание. После этого Тнихе сбросила свои шелка и, приказав паломнику раздеться, поманила его за собой на ложе.
Джерим с радостью не смотрел бы, как извивается иссохшее желтое тело, как открывается в сладострастном вопле беззубый рот, но, чтобы поддерживать иллюзию, вынужден был не сводить с Тнихе глаз. Он даже не мог молить богов, чтобы это безобразное представление поскорее закончилось, ибо ни на миг не мог отвлекаться. Иначе иллюзия развеется и обман обнаружится. А этого допускать было никак нельзя. Джерим надеялся, что, пока он тут «возвращает утраченное удовольствие», Конан доберется до цели. Тогда маг получит сигнал и кинется на помощь киммерийцу.
Напрасно молодой и весьма самонадеянный чародей думал, что так легко сможет справиться с богиней Тнихе! Жрица, в теле которой жила богиня, была в конце концов просто обычной земной женщиной, и Джерим сумел управлять ее рассудком, но при этом страшно оскорбил саму Тнихе. Сладострастие, плотские радости, наслаждение, которые несут с собой самые смелые ласки, были сутью богини, и тот, кто отвергал их, становился ее врагом.
С великим изумлением Джерим вдруг увидел, что тело старухи резко выгнулось, вздрогнуло и замерло, а его образ, якобы дарующий ей ласки, растаял, как тают ночные тени, когда восходит солнце. Маг кинулся к роскошному ложу и приложил ухо к иссохшей груди жрицы, но ничего не услышал. Несчастная была мертва. Неожиданно над ее телом поднялось бледное золотистое сияние. Оно становилось все ярче и ярче и обретало очертания женской фигуры. Вот появился стройный и гибкий стан, вот легкие, как солнечный свет, локоны заструились по плечам, вот на расплывчатом пятне, что было на месте головы женщины, проступили тонкие черты. Глаза видения открылись и уставились на Джерима. Затем призрачная женщина нахмурилась и указала на чародея рукой. В его мозгу загремел разгневанный голос:
— Ничтожный! Ты посмел противиться мне, богине! Тебя ждет суровое наказание!
Комната закружилась в демонической пляске, голову Джерима сжала дикая боль, и его сознание померкло. Тнихе взглянула на поверженного врага, усмехнулась и, легко пройдя сквозь стену, исчезла.