Глава 7
Водораздел тянулся и тянулся, дорога его штурмовавшая, петляя разбитой ниткой, уходила вверх. За каждым новым осиленным пригорком оказывалось, что это лишь очередная часть внушительного хребта, рассекавшего местность на две области своим каменистым телом.
Доехать до конца этого казавшегося бесконечным подъема фельдегерскому драндулету было не суждено. Нацистская техника образца начала-середины прошлого столетия не потянула нерасчетных нагрузок и замерла, забуксовав в глинистой каше одной из дорожных рытвин, куда по неопытности загнал ее не самый опытный водитель, в лице Бисмарка. Австриец еще минут десять пытался реанимировать ветерана, пиная ногой кикстартер, но аппарат лишь утробно хрюкал движком, выплевывая воду из залитой водой выхлопной трубы. В итоге продукт научно-технического гения Третьего Рейха пришлось бросить на бесславное прозябание и группа принялась разбирать пожитки и оружие и настраиваться на пеший марш.
Лунь снял с вертлюга, приваренного к мотоциклетной коляске, MG-34 и без лишних слов передал его на руки Бисмарку, присовокупив туда три полных пулеметных ленты, обнаруженных в запасах полевых жандармов. Тот не без недовольного ворчания, но ношу принял. Понять его недовольство можно — у него и без того имелся свой Steyr AUG (похоже, один из тех, что некогда были экспроприированы у Чертей на Б-12), а лишние двадцать килограмм нагрузки вгонят в уныние кого угодно. Но наличие у группы в качестве средства крайней аргументации скорострельного пулемета его неудовольствие перечеркнуло. После чего группа двинулась вперед, преодолевая остатки довольно крутого склона холма, по которому взбиралась разбитая колеями трасса, лишь условно способная называться дорогой.
Нагрузив компаньона, Лунь тут же позабыл о нем и его ворчании. Австриец, даже будучи раненым, вполне успешно тягал на своих плечах полновесную ПТРД, плюс парень заметно окреп за прошедший с их с Лунем последней встречи месяц, и вряд ли эта нагрузка теперь станет для него неподъемной. Сейчас голову разведчика занимали совершенно иные мысли. Они тревожили его, крутясь где-то на периферии сознания, но оформить их охотник все никак не мог. Все, что он смог понять — тревога его связана с нимфой. Что конкретно его беспокоило в поведении девушки, он пока не понял, вроде бы все было как обычно. Но наблюдательность сибирского промысловика была отточена годами промысловой охоты, и за свою уединенную жизнь он осознал — если тебя что-то беспокоит, то, скорее всего, это неспроста. Так и не придя ни к какому выводу, он пока отодвинул свои тревоги на задний план.
Тем более, причина сделать это имелась, и вполне весомая. Спустя полчаса они смогли таки перевалить через гребень водораздела, и перед глазами группы раскинулась величественная и тревожная картина. Оказалось что левее примерно на километр от того места, где они очутились, находилась внушительная плотина. Судя по сверкавшим на солнце потокам, что струились растрескавшейся бетонной конструкции, сбегая вниз, вода по другую сторону конструкции имелась.
Берега водохранилища, скрытого за плотиной были укрыты от их гребнем водораздела, что несколько повышал свой уровень относительно места, где сейчас стояла группа. Но то, что оно там имелось, не вызывало сомнения — глядя на циклопические размеры плотины, объем его должен быть очень солидным.
По другую сторону дамбы раскинулась широкая долина, сейчас укрытая клочьями густого, белого тумана. Но даже сквозь редкие прорехи проглядывали отдельные детали ландшафта. Широко раскинувшиеся лесные и сельскохозяйственные кластеры, кластеры с городской застройкой, промышленные объекты — все по эту сторону плотины было основательно подтоплено водой и заболочено. Порыв ветра донес до ноздрей Луня тяжелые запахи — тины и разлитых нефтепродуктов, гниющей растительности и прелой древесины из полузатопленных лесопосадок и рощ, из мокнувших в застоявшихся озерах скирдах с сеном, в которые превратились покосы. Целый букет из самых отвратных запахов мешался с запахом тлена — разбухших и разлагавшихся в стоячей воде тел людей и животных. Эта концентрированная гадость так била по обонянию, что, даже уловив отдаленные ее эманации, Лунь непроизвольно прикрыл нос ладонью. Его примеру последовали и остальные, за исключением, разве что, Авроры. Вонь эта была по-настоящему удушающей.