Челнок, что летел впереди, на перекрестке выщелкнул зеленую табличку на сигнальном колесе, а сам набрал высоту и перестроился в ряд выше. Водитель такси, выругавшись, резко сбросил скорость, чтобы не протаранить ему корму. Двигатель удивленно закашлялся и чихнул. Позади послышались сердитые гудки. Водитель приоткрыл дверцу, высунулся почти по пояс и оглянулся. Рискуя вывалиться, так как ремень безопасности был давно и благополучно сломан и висел для вида, рявкнул:
-Себе погуди, не видишь, тут недоумки некоторые не знают, где низ, где верх!
Единственное, что его удерживало - это ладонь, которая стискивала штурвал. Элдор искоса глянул вниз через окно и прикинул, как высоко отсюда падать. Летели они по улице в верхней части среднего уровня. Далеко вниз уходили стены зданий, сетка мостов и заполненные челноками воздушные магистрали. До фундаментов отсюда не долететь - только до крыши лодки в ряду тремя метрами ниже.
Минут через пятнадцать такси пришвартовалось перед высоким домом, который являл Старну свою обшарпанную красоту. Рыжая черепица поросла едва живым мхом и плесенью, водосточные трубы позеленели из-за грязных дождей, а стекла больших длинных окон давно не отливали на солнце. Пилястры и карнизы, которые украшали фасад и парадный вход, истерлись от времени, и зеленоватая штукатурка обнажала красный кирпич стен.
Когда-то это был особняк. Рядом с парадным входом красовался собственный причал - роскошь для доходного дома, которым являлось сейчас это здание. Таксист посмотрел на дом с любопытством, но улетел сразу, как только получил свою положенную сотню крон. Лодка, тускло блеснув обтекаемым корпусом на неярком солнце, шевельнула маневренными лопастями и скрылась в потоке других. Элдор поспешил ретироваться с причала, где она оставила вонючее облачко выхлопа.
Он поднялся на высокое крыльцо, которое еще сохранило резные перила. Над двустворчатыми обитыми металлом дверями смутно угадывался барельеф.
Толкнув незапертую дверь, Элдор вошел. Тишину просторного вестибюля процарапал короткий визг петель. Дверь, никем не придерживаемая, захлопнулась. Справа и слева от нее неохотно пропускали свет самые грязные (и единственные зарешеченные) окна в доме. Была здесь и лампа, она стояла на столике у винтовой лестницы. В высоком потолке, где еще сохранилась лепнина, торчал крюк под светильник. Направо, налево и прямо вели одинаковые двери; из приоткрытой по правую руку доносились негромкие голоса и звон посуды. Пахло какой-то выпечкой.
Элдор высвободил застрявший в сколе плиток пола конец пики, которую держал в руках, и по скрипучей лестнице поднялся на второй этаж. Его занимала длинная проходная комната, куда выходило несколько дверей. На ходу нашарив во внутреннем кармане ключ, Элдор отпер крайнюю слева.
Это была самая большая комната на втором этаже, а кроме того, через нее проходило целых две ветки отопительных труб. Бывшие же хозяева особняка любезно сделали ее смежной с ванной, заложив оригинальный вход, и постоялец становился обладателем персональной уборной. Впрочем, если не считать еще трех больших окон и высокого потолка, на этом достоинства комнаты заканчивались. Будучи угловой, в холодное время года она промерзала сильнее прочих. Старинный паркет пола демонстрировал обилие щербин. Массивный шкаф с мутным зеркалом был таинственно лишен ножек, а столом служил рояль без клавиш, который съедал немалую часть помещения.
Сначала Элдор вымылся под непостоянным потоком воды из тусклого медного душевого крана. Подавалась она через общую водонапорную башню сектора, а нагревалась - в особняковой кочегарке. Занятное свойство этой системы состояло в том, что температура воды колебалась от едва теплой до обжигающе горячей, а холодную через нее не подавали вовсе. За ней следовало спускаться в машинное отделение с ведром. Каждый раз, когда кто-то набирал внизу холодную воду, горячая наверху становилась кипятком.
Время элдорова завтрака совпадало с тем, что у других называлось обедом. Хозяйка подала свежие овощи, мясной пирог и горячую рубику с печеньем. Устроившись за столом возле окна, Элдор не преминул просмотреть утреннюю газету, которую кто-то оставил здесь до него. Своего фото на весь разворот, которое он опасался увидеть, там не было. Но статья об обрушении квартала, конечно, была. Бойким слогом корреспондент докладывал, что нынешней ночью патруль гвардейцев в погоне за жалкой стайкой фомор беспощадно смел на своем пути несколько фабрик в секторе 102В. "Вряд ли требовалось заходить так далеко, - пишет он, - ведь стоит одному только капитану Финбару появиться на горизонте, как можно смело надевать каску, а то и нырять в бункер. Впрочем, откуда же фоморам знать, что с этим гвардейцем шутки плохи. В уравнении их звериного быта битые окна, сорванная черепица и прорванный водопровод ничем не отличаются от исправного и целого". Далее он предполагал, что, видимо, у властей закончилось терпение и они выслали за отрядом военное судно. Оное доставило гвардейцев в Управление, где солдат и держат под арестом. "Представители Королевской гвардии от комментариев отказались", - резюмировал журналист.
Вернувшись в комнату, Элдор проспал до самого вечера, пока его сон не был прерван трескучим звонком заведенного будильника.
На выходе, в проходной, он столкнулся со своей соседкой напротив, печальной, но бодрящейся дамой лет сорока, в сопровождении которой и спустился к ужину. Дама, сердобольная женщина, содержала у себя в комнате целый птичник больных или покалеченных голубей, которых подбирала на улице и лечила за свой счет. У дамы была дочь, мечтательная девушка, которая редко выходила из дома и рисовала посредственные городские пейзажи, где угадывалась одновременно любовь к городу и тоска по смене мест. Дама была одержима идеей найти дочери достойного жениха, к чему сама дочь явно не стремилась, предпочитая свиданиям подработку в каком-то мелком журнале искусств. Однажды дама подошла с наводящим разговором и к Элдору, интересуясь, почему он снимает комнату, когда на жалованье офицера гвардии можно позволить себе хорошую квартиру на верхних уровнях.
Полчаса спустя Элдор покинул особняк и пешком отправился в оружейный квартал. Вечерний Старн встретил его подмерзшим грязным снегом и морозным смогом. Тысячами желтых глаз глядели друг на друга растущие друг на друге здания. Призывно сияли теплые окна кафе и ресторанов, которые были заполнены почти до отказа. Магазинные витрины, за которыми застыли в жеманных позах одетые по последней моде манекены, стояли рядами кастрюли и сервизы или предлагали скидку продвинутые пылесосы с пониженным топливопотреблением, наоборот, гасли одна за другой. Был тот час, когда последние задержавшиеся клерки спешили домой, спрятав нос в поднятый воротник пальто. Искусно лавировали они меж таких же, как они сами, работяг, парочек или людей, которые шли расслабиться где-нибудь после трудового дня.