Джон Мэддокс Робертс
Дикая орда
ГЛАВА 1
Позади были холмы. Их даже можно было назвать горами, если сравнить с жалкими бугорками Запада. А за холмами вздымались уже настоящие горные хребты. Покрытые вечными снегами кряжи громоздились ярус за ярусом, казалось, они простираются без конца – до высочайшей точки мира, горы Пайярам, Столпа Богов.
Впереди же раскинулась степь. Безбрежное раздолье трав тянется от моря Вилайет до легендарного Кхитая и от северной границы Вендии до сосновых лесов на далеком Севере. Рек здесь немного, и летом они по большей части пересыхают. Сухой сезон в степи длится мучительно долго – в эту пору достаточно удара молнии или беспечной неосторожности случайного путника, чтобы увядшие, жухлые травы превратились в океан пламени. Кроме кочевников, мало кто забредал в степные просторы, однако на юге равнину пересекали древние караванные пути, связывающие западные и восточные страны. А на перекрестьях старинных дорог, там, где всегда найдется вдосталь воды, протянули к небу узорчатые башни и сверкающие золотом купола великие торговые города: Лакаш, город Серебряных Врат, славный золотых и серебряных дел мастерами; Маликта, где торговали драгоценными камнями, жемчугом и нефритом; Бахроша – город благовоний и пряностей; блистательная Согария, где кхитайские шелковые нити окрашивали красками из Вендии и с далеких островов Восточного Моря, а после ткали из них чудесные ткани.
Не спеша продвигаясь по бескрайней степи на запад, Конан-киммериец как раз размышлял о всяческих сокровищах и соблазнах, что скрываются за высокими стенами богатых городов. Великое множество раз жадный до всего нового и необычного варвар слушал сказки о прославленных степных твердынях – у козацких костров, в пещерах хималейских горцев и на залитых звездным светом палубах стремительных галер Красного Братства. Наверняка все эти разношерстные бандюги, рубаки и головорезы только и мечтали, чтобы пограбить сонные твердыни разжиревших торгашей. Но степь так широка, что лишь опытные караванщики, хорошо подготовившись к походу, могли лелеять надежду преодолеть огромные расстояния между городами. А о том, чтобы после такого пути еще и вести осаду, и речи быть не могло.
Однако неугомонный киммериец, влекомый неукротимой жаждой странствий и приключений, варварским своим нутром чуял – он еще попадет в роскошные степные города и хорошенько тряхнет их, А пока что он собирался назад, в западные королевства. Он достаточно пожил в горах среди свирепых дикарей, теперь его манили разноязыкие, многолюдные города Гипербореи. Наверняка какие-нибудь из них ведут сейчас войну, а значит, опытный боец вроде него без дела не останется.
Как обычно, киммериец путешествовал верхом и налегке. На широком, с серебряными заклепками поясе висел ильбарский клинок, прямой, длинный, острый как бритва, в искусно сработанных ножнах из дубленой кожи, со стершейся от времени костяной рукоятью. Короткий кривой кинжал заткнут за пояс. Могучий торс и широченные плечи варвара защищала кольчуга легкой туранской стали, покрытая серебром, чтоб не ржавела. Щитки из такой же стали прикрывали шею, а на свою густую черную шевелюру Конан нахлобучил рифленый шлем. Таскать по степной жаре тяжелые сапоги и плотные кожаные штаны смысла не имело. Поэтому киммериец ограничился простой набедренной повязкой и сандалиями. В притороченном к седлу колчане был короткий лук из дерева и рога и стрелы с оперением из орлиных перьев.
Конан на ходу обдумывал маршрут. Через несколько дней он достигнет южных берегов моря Вилайет – этот край никак не поделят Туран и Иранистан. Там он встретит своих старых друзей – козаков, и отдохнет в их шатрах у костров. Потом предстоит пересечь земли Турана, где киммерийцу отнюдь не улыбалось попасть под горячую руку стражникам царя Ездигерда. Впрочем, бояться нечего. Человеку, правившему племенами афгулов, не составит труда уйти от не слишком многочисленных и довольно неуклюжих туранских всадников.
Размышляя примерно таким образом, Конан час за часом продвигался на запад. К задней луке седла у него были привязаны завернутые в плащ запас провианта па несколько дней, нехитрое походное снаряжение и огниво. В основном же киммериец добывал пищу охотой. Одно его тревожило – он лишился запасной лошади. Второй скакун пал от укуса ядовитой змеи в самом начале странствия. Пеший же путник обречен в степи на мучительную смерть. Но, привыкший к невзгодам и тяготам бродячей жизни, киммериец не унывал – он постарается сохранить лошадь, пока не добудет еще одну. А случись что по дороге – ну что ж, небольшое расстояние он сумеет протопать и пешком.
На рассвете шестого дня пути Конан проснулся с первым лучом солнца, собрал пожитки и затоптал угли небольшого костра.
Киммериец вознамерился было уже вскочить в седло, но тут его орлиный взгляд уловил еле заметное движение на далекой линии горизонта. Глаза не такие зоркие, как у киммерийца, никогда не разглядели бы крохотные темные силуэты пяти всадников на фоне багрового щита восходящего солнца. Рядом со всадниками остроглазый варвар разглядел группу свободных лошадей. Степные воины всегда так поступают: отправляясь в набег, берут с собой сменных скакунов. Прежде чем тронуться в путь, Конан предусмотрительно натянул на лук тетиву и развязал на колчане крепкие тесемки, чтобы оружие можно было легко выхватить в любой момент. Может, пришельцы ничего худого не замышляли. Но настоящий воин каждое мгновение должен быть готов к схватке, иначе долго он на свете не протянет. Конан спокойно направил коня по намеченному давеча маршруту – на запад. Удирать теперь уже не имело смысла: незнакомцы заметили его, и, если они пустятся в погоню, уйти все равно не удастся. Его конь скоро устанет, а враги пересядут на свежих лошадей…
Солнце медленно катилось по голубой небесной тверди. Конан время от времени останавливался, чтобы дать коню передохнуть, а заодно оглядеться и понаблюдать, что там поделывают преследователи. К полудню всадники стали вдвое ближе, но, когда Конан в очередной раз остановился, незнакомцы пропали из виду. Конан пожал плечами, подумав, что, может, загадочные наездники вовсе не за ним гнались. Однако же тетивы с лука не снял.
Когда же солнце стало клониться к закату, Конан приметил по левую руку от себя какое-то движение. Он обернулся: двое всадников приближались к нему. Конан развернул было коня вправо, но увидел, что и с этой стороны к нему скачут трое. Оставалось двигаться прямо вперед. Стараясь уйти от преследователей, он дал коню шпоры и пустил его резвой рысью.
Как это им удалось так ловко обойти его с флангов? Этот вопрос вертелся у киммерийца в голове, пока он судорожно пытался оторваться от погони. Наверное, им хорошо знакома эта часть степи. Земля здесь совершенно ровная, но с небольшим уклоном. Должно быть, они прятались за невысокими откосами, пока не подобрались вплотную. А теперь они гнали жертву вверх по склону. Скоро конь устанет, и тогда… С кем это довелось столкнуться? Когда преследователи приблизились, Конан увидел, что трое из них одеты в кожаные доспехи, а на двух других нет ничего, кроме набедренных повязок и войлочных сапог до колен. Позади у каждого воина висела кривая сабля, а к седлам были приторочены луки, гораздо большие по размеру, нежели у Конана.
Гирканийцы! Судя по высоким остроконечным шапкам со свисающими полями, они принадлежали к одному из западных племен. Прямо на глазах у киммерийца один из всадников легко и непринужденно перепрыгнул с уставшей лошади на свежую, прихватив с собою лук и колчан со стрелами. Говорили, что гирканийцы – лучшие в мире наездники, и только сейчас Конан по-настоящему убедился в этом.
Теперь он знал, от кого удирает. Да что толку? Вряд ли степняки стали бы терять целый день ради одного уставшего коня. Поживиться у Конана нечем это они могли бы заметить. Значит, просто любопытство, охота забавы ради? Ладно, пусть теперь догоняют, они дорого заплатят за эту забаву.