Елена переводит взгляд на меня, и я вижу на ее лице выражение, которое заставляет меня пожалеть, что я не сформулировал это по-другому.
— Просто… — Я прочищаю горло и отхожу в сторону. — Стучи, если тебе что-то понадобится. Я буду в соседней комнате, посмотрю, что можно купить из еды. Я принесу ее тебе, когда ее доставят.
На лице Елены мелькает разочарование, но она лишь кивает. Я отступаю назад, закрывая дверь, и делаю все возможное, чтобы не думать о том, что по ту сторону двери она, возможно, начинает раздеваться, что еще через пару минут она окажется под горячими струями воды, голая и блестящая, с мылом, стекающим по ней…
Черт возьми, Волков, возьми себя в руки.
Я занят тем, что ищу еду для нас. Остатки пайка в сумке для выживания закончились за день до того, как мы причалили в Рио, и я знаю, что Елена голодна не меньше меня. Мне нужна настоящая еда, и я знаю, что ей тоже.
Звонок на главную стойку и короткий разговор с очень нервно звучащим Маттео приносит мне обещание курицы и гарнира на вынос, и я делаю два заказа, снова напоминая ему, что отель рад удовлетворить потребности любого, кто, используя кодовые слова, нуждается в месте для ночлега и еде. Он все еще выглядит недовольным, но это не моя проблема.
Я стучу в дверь, разделяющую две комнаты, когда считаю, что прошло достаточно времени, отпираю ее, и через мгновение дверь открывает Елена. Она одета в грубый махровый халат, ее темные волосы мокрые и перекинуты через одно плечо, и я с болью понимаю, что под дешевым гостиничным халатом, скорее всего, ничего нет… И это было бы так легко проверить. Она не остановит меня, я знаю это. Я мог бы расстегнуть завязки на ее талии, распахнуть ткань и под ней…
— Что ты принес? — Голос Елены выводит меня из задумчивости, заставляя чувство вины захлестнуть меня. Я прекрасно знаю, что не имею права так думать о ней, особенно после того, как я прочитал ей лекцию о том, что дальнейшие отношения между нами неуместны и опасны.
— Что-то вроде курицы. — В комнате нет никакой мебели, кроме кровати и стула у дальней стены, поэтому трудно удержаться от того, чтобы не сделать акт поедания ужина более интимным, чем он должен быть. У меня мелькнули воспоминания: другой гостиничный номер, намного лучше этого, другая женщина, белые простыни, светлые волосы, и губы жирные от курицы, которые я умирал от желания поцеловать. Я помню, как она слизывала пряный мед с нижней губы, как будто это произошло вчера, а не более десяти лет назад.
Это краткое и наглядное напоминание о том, почему мне нужно держаться от Елены на расстоянии.
Я ставлю контейнеры с едой на кровать и хватаю стул с другого конца комнаты, перетаскивая его так, чтобы сидеть рядом с кроватью, а не на ней. Я ловлю еще один из тех коротких проблесков разочарования на лице Елены. Я знаю, что она надеялась, что я сяду рядом с ней, что это будет близкий и интимный момент, когда мы разделим ужин.
Конечно, именно этого я и пытаюсь избежать.
Елена присаживается на край кровати, накидывает халат на колени и тянется к одной из пластиковых вилок. Как только она откусывает кусочек, то издает низкий стон и прикасается к своим губам — действие, которое не должно заставлять каждый волосок на моих руках вставать дыбом, но это так.
— Боже, я и забыла, как хороша настоящая еда, — пробормотала она через набитый рот, и я рассмеялся.
— Не спеши, — предупреждаю я ее. — Ты уже давно питаешься пакетированными пайками и не ела ничего больше суток. Ты же не хочешь, чтобы тебе стало плохо.
Я вижу, что ей это дается с трудом, но она слушает меня. Откусив еще несколько кусочков, она поднимает на меня глаза, и на ее лице появляется виноватое выражение.
— Боже мой, я тут жру как свинья, а ты ничего не ешь. Ешь, Левин, пожалуйста.
— Перестань, просто наслаждайся, — твердо говорю я ей. — Ешь, сколько хочешь. Для меня потом останется много еды.
Она колеблется, но я вижу, что она слишком голодна и наслаждается едой, чтобы спорить со мной. В каком-то смысле мне нравится наблюдать за тем, как она ест, так же, как и мне самому не терпится принять участие в трапезе, так как от запаха у меня течет слюна, и желудок урчит. Зато это дает мне ощущение, что я забочусь о ней, защищаю ее. Это все, что я хотел делать все это время.
Ну, не все, что я хотел делать. По крайней мере, буду честен в этом.
Я выкинул эту мысль из головы и терпеливо ждал, пока Елена поглощала столько еды, сколько могла проглотить, и наконец пододвинула контейнер ко мне.