Во вселенной ррит не существовало мирного населения, нонкомбатантов, дипломатической неприкосновенности, Красного Креста, перемирий, пленных, оставшихся живыми после допроса, обмена ими, завершения войны чем-то помимо тотального физического уничтожения противника. Многого другого тоже. К примеру, категории «женщины, дети и старики» в человеческом понимании. Ррит не знали дряхлости, не щадили собственный молодняк, а самки их были крупнее и сильнее самцов. Иное устройство чужой расы их смешило. Казалось глупым и неудобным. И не становилось поводом для послаблений.
Они могли оставить мальчишку в живых нарочно. Чтобы боялся, нес страх как заразу. Люди боялись все меньше и меньше, и, судя по действиям противника, сейчас ррит хотели исправить именно это. Иначе зачем был нужен дикий прорыв, который заведомо не мог окончиться занятием постоянных позиций? Стратеги объяснить не могли; объясняли ксенологи.
Уже второй. В прошлый раз они дошли до самой Земли. До третьей линии обороны.
В этот — их не подпустили даже к «области сердца».
Прогресс налицо.
— Вот только жалко, планшет умер, — сказала Ифе.
Джек встряхнулся, выцепленный из размышлений. Он успел чуть ли не задремать. «Подтаял», — раздраженно подумал он.
— То есть — умер?
— Волнами идет. Ничего не видно. Придется на браслетнике теперь все делать. Но планшет, он же одноразовый, его не починишь.
— Не бывает ничего одноразового, — авторитетно заявил Лакки. — Давай сюда. Даже презерватив можно употребить вторично…
— Джек! Я тебя прошу.
— Что?
— Здесь же ребенок!
— Ребенок спит, — отрезал Счастливчик. — А даже если и нет — не маленький уже.
— Джек. Ему плохо.
— А кому хорошо? — безобидно проворчал Лакки, вытягивая у нее из рук планшет. — Мне? Тебе? У тебя вон глаза красные.
— Так сильно заметно? — погрустнела медичка.
— Н-ну… так. Скальпель дай, — сказал Лэнгсон.
Айфиджениа встала. Потрогала по пути лоб молчащему парню.
— Джек, — глухо спросила она, — что там было?
Лэнгсон посопел. Он понял вопрос, что там было не понимать. Повествовать желания не было.
— На Кей-эль-джей, — мягко, но настойчиво уточнила медичка. — Ррит…
— Черт-те что было, — нехотя ответил Лакки. — Не надо тебе этого.
— Джек, ты что, не понимаешь?
— Понимаю. Не надо этого женщине видеть.
— Я на своем веку видела много трупов. Я их, извини, потрошила. Там вряд ли было что-то для меня новое, Джек.
Лэнгсон, хмуро пялясь на собственные колени, взял протянутый скальпель. Провел маленьким лезвием по едва заметному шву на боковой грани планшета.
— Мне нужно знать, — продолжала медичка. — Я должна понять, что говорить мальчику, когда он очнется.
— Ты ему не говори, — посоветовал Джек, снизив голос до шепота.
Ифе построжела.
— Я лучше разбираюсь.
Лакки вздохнул.
— Видишь эту сволочь? — и он показал острием скальпеля на какую-то нитку. — Это детонатор.
— Что?! — изумилась медичка.
— У этих сук динамика продаж рассчитана, — объяснил Лакки. — Не реже, чем раз в год человек должен покупать новый браслетник и новый планшет. А иначе невыгодно. Но если их хрень станет ломаться чаще, то они прогорят. Так что делают все равно с запасом прочности — и ставят внутрь детонатор. Постоянную рекламу и моду на новинки оплачивать дороже. Понимаешь?
— Ой.
— «Ой», — передразнил Лакки, уткнувшись в коварный механизм. — Все равно это гниль. Может, еще год протянет. Месяц точно… если б они это дело программировали, то любой ребенок бы мог поменять прошивку. Поэтому — железка. Железку не всякий полезет мацать.
— Спасибо, — Айфиджениа встала. Места в отсеке было немного, отойти она смогла только к диагност-камере. Постояла, пальцем протерла темные пуговки индикаторов. — Джек, но ты все-таки расскажи мне…
Борткомпьютер приветствовал капитана «Миннесоты».
Карреру кивнул первому пилоту, сел. Откинулся на подголовник.
До сеанса галактической связи оставалось шестнадцать часов. Карреру подумал, что успеет еще и выспаться, и перепроверить рапорт.
Он был чудовищно ответственным человеком. Ответственность теснила, как атмосферное давление, отовсюду, неотступно, и другой в его роли давно превратился бы в законченного невротика. Но не Карреру: тот ею жил. Спокойный, полный пожилой человек, устойчивый душевно и телесно, он и смахивал на какое-то большое млекопитающее — слон, морж, бегемот. Простота и приземленность, которые лет сто назад назвали бы деревенскими.
В глазах Карреру стояла застарелая усталость.
Дизайн рубки рассчитывали психологи. В ней должно было сгореть слишком много нервов, и потому цвет стен менялся от глубокого, бархатного серого к лиловато-зеленому; черные и серебристые рейки складывали контур. Человека, не слишком зацикленного на собственном внутреннем мире, дизайн должен был успокаивать и умиротворять. На Ано, во всяком случае, действовало, и он мысленно помянул проектировщика добрым словом.
Черно-серебряная, на мониторе просияла звездная карта. Капитан покосился вправо и обозрел точеный профиль Маунг Кхина, золотистый на фоне хвойного цвета панели. Вид азиата, безмятежного, как храмовый истукан, успокаивал. Тип людей, к которому принадлежал Маунг, всегда вызывал у капитана симпатию. Ано носом чуял, что Кхин сделан из титана, что он не подведет, не выдаст, выдержит, что на него можно даже переложить часть собственной ответственности — высшая степень доверия.
Профессионал.
Мастер своего дела.
— Ориентировочно через полчаса мы должны принять сводку от группы «Шторм». — Голос первого звучал приглушенно. — Разрешите вызвать пилота О’Доннелла?