Так оно и случилось: температура поднялась еще выше. Придя из лазарета, доктор Спренгер почти сразу же отправился спать, и поскольку Энни в это время была у себя в комнате, она так и не узнала, стало ли Уокеру лучше. И вот теперь она ни о чем другом не могла думать. Ее и саму удивило, как много для нее это значит. Видно, само Провидение позаботилось о том, чтобы капитан Уокер, сбившись с пути, забрел на стоянку команчей, и для нее окончились эти три года безысходного отчаяния. И разве не чудо, что им, несмотря на его состояние, удалось добраться до агентства? Ей хотелось бы поблагодарить его и за это, и за тех двух девочек, которых он спас от участи, постигшей Сюзанну.
Когда она отвернулась от окна, ее взгляд упал на шерстяную шаль, которую Кора дала ей на то время, пока будет дуть северный ветер. Но после трех суровых зим, проведенных Энни на равнинах Льяно-Эстакадо, ей в доме было тепло, несмотря на все сквозняки. И пока она рассеянно смотрела на шаль, у нее созрело решение сейчас же сходить к Уокеру и сказать, как она ему благодарна, а услышит ли он ее или нет, это не так уж и важно. Завтра может не представиться такой удобной возможности.
Она накинула шаль на плечи и, поплотнее в нее закутавшись, выскользнула из комнаты. Казалось, в доме не было ни души; тишину нарушало лишь тиканье часов, и сердце Энни, когда она открывала дверь на улицу, билось гулко и сильно, в унисон с часами. Одной рукой подобрав юбку, чтобы подол не волочился по снегу, а другой поддерживая шаль на груди, она осторожно спустилась по ступенькам и направилась через двор к больнице. У двери она минуту помедлила, стряхивая попавший на юбку снег, затем громко постучала и, подрагивая от холода, стала ждать, когда ей откроют.
– Миссис Брайс! – воскликнул, увидев ее, капрал Нэш – санитар, который сопровождал ее и Уокера в карете «Скорой помощи».
– Можно войти, сэр?
– Уже вроде бы поздно, – неуверенно ответил тот.
– Да, знаю, но мне нужно видеть капитана Уокера.
– А док знает, что вы здесь? – спросил он с подозрением.
– Нет – и он, и миссис Спренгер уже легли спать. Он казался ужасно вымотанным за ужином.
Нэш кивнул:
– Это точно – вконец, бедняга, умаялся.
Шагнув мимо него, она сняла шаль и спросила:
– Как капитан Уокер?
– А что сказал док? – ответил Нэш вопросом на вопрос.
– Не слишком много, – солгала она. – Вы сами что думаете?
– Я не доктор, мэм, а всего-навсего санитар. Но, боюсь, капитан может отправиться в могилу. Я бы на его месте поскорей бы избавился от этой конечности, пока она не доконала его.
– У него что, гангрена?
– Больше похоже на заражение крови – вся кожа в красных полосах. Я так думаю, это из-за гнойного нарыва. И скажу вам, зрелище просто страшное.
– Значит, ему не лучше?
– Температура страшенная, и не похоже, что собирается спадать. Не знаю, то ли из-за этого, то ли потому, что я дал ему недавно морфин, но он полностью вырубился.
– Мне жаль это слышать.
– Думаю, ничего страшного не случится, если вы заглянете к нему на секунду, – добавил он, смягчившись. – Все равно Райта и Хансена выписали сегодня в бараки, так что сейчас он в лазарете один.
– Благодарю вас.
– Но сначала, пожалуй, пойду прикрою его.
И он, оставив ее одну, исчез за дверью. Энни прошла от двери в комнату и обвела ее беглым взглядом. Неверный, мерцающий свет керосиновых фонарей отбрасывал на стены искаженные тени пустых кроватей.
Когда Нэш вернулся, лицо его было хмурым.
– Жар только усилился, – сказал он, с тревогой посмотрев на нее. – Не хотелось бы будить доктора, но я не знаю, что делать – если и дальше пичкать капитана сассафрасом, ему нечем будет потеть. Он не так много пил, чтобы из него выходила вода.
Отступив назад, он пропустил ее перед собой.
– Первая кровать, – сказал он и, подойдя с ней к больному, остановился чуть сзади. – Как видите, выглядит не лучшим образом.
Лицо Хэпа Уокера было уже не пепельно-серым, как тогда, когда она видела его в последний раз, а красным, и в оранжевом свете лампы казалось почти пунцовым. Она протянула руку и коснулась холодными кончиками пальцев его лба, затем взглянула на Нэша и проговорила:
– Мне кажется, если вы не собьете температуру, у него начнутся судороги. Ему обязательно нужно попить – хоть чего-нибудь.
– Уж кому, как не мне, это знать, мэм, но, как я его ни прошу, он отказывается. – Нэш некоторое время смотрел через ее плечо на больного, а затем принял решение: – Я все-таки схожу за доком. Если бы здесь были Уолш или Паркер, я бы его не стал будить, но сегодня ночью я дежурю один. Доктору, конечно, это мало понравится, – без особого энтузиазма добавил он.
– Но сначала намочите несколько простыней.
– Что, что?
– Я говорю – прежде чем уйдете, заверните его в мокрые простыни.
Он покачал головой:
– Но ногу нельзя мочить.
– У вас есть клеенка? Заверните в нее. Хоть вы и собираетесь отрезать ногу, но все-таки.
– Пусть его сначала осмотрит док. Я не имею права нарушать инструкции. Если что-то будет не так, как он сказал, мне может влететь.
– Я присмотрю за капитаном Уокером, – вызвалась она.
– А вы что, знаете капитана?
– Да, – солгала она. – Мы с ним из одних мест в Техасе.
Было видно, что он даже рад ее предложению.
– На случай, если до моего возвращения у него начнутся судороги, на столе лежит деревяшка. Нужно будет вставить ее между зубов – чтоб он не проглотил язык или не прокусил его.
– Не беспокойтесь.
– Вернусь, как только подниму майора. Миссис Спренгер сварит ему кофе, он окончательно проснется и сразу придет сюда.
– Хорошо.
– Вы уверены, что все будет в порядке?
– А как же иначе.
– Тогда я пошел.
После того как затихли его шаги и захлопнулась входная дверь, Энни повесила шаль на спинку стула и пододвинула его поближе к кровати. Затем села и пристально посмотрела на Хэпа Уокера.
– Говорят, вы очень хороший человек, – тихо произнесла она. – И хотя я не знаю вас, это похоже на правду. Я пришла сюда, чтобы поблагодарить вас за то, что вы появились сегодня утром в лагере Молодого Быка. Если б не вы, я скорее всего не выбралась бы оттуда живой. Я просто устала бороться за жизнь.
С таким же успехом она могла бы говорить со статуей. Не было никаких признаков, что он слышит ее; он тяжело, со свистом дышал, и под одеялом прерывисто вздымалась и опадала его грудь. Он был страшно горячий, и его кожа от жара стала сухой, как пергамент.
Взглянув на стол, она увидела маленький кувшин с водой, а рядом – свернутую салфетку.
– Вам необходимо попить – понимаете? – негромко проговорила она.
Она подошла к столику и намочила салфетку, затем, возвратившись к кровати, повернула голову Уокера лицом вверх, оттянула ему нижнюю губу и опустила угол салфетки в рот так, чтобы туда стекали капли воды. Его язык задвигался, в горле появились глотательные движения. Энни снова села и, терпеливо повторяя процедуру, влила в Уокера чуть ли не полчашки воды.
Вскоре возвратился Нэш, раскрасневшийся и запыхавшийся от бега по холоду.
– Скоро будет док и осмотрит его, – объявил он от двери, а затем, пройдя в комнату, спросил: – А что это вы делаете?
– Удалось заставить его попить, – проговорила она, довольная собой. – На это ушло много времени, но, если его не торопить, он потихоньку начинает глотать. Вы сказали майору Спренгеру, что я здесь?
– Нет. Я уже говорил, он малость раздражается, когда его будят ночью. Но миссис Спренгер напоит его кофе, и он придет в норму.
– Я все равно уверена, что можно сбить температуру мокрыми простынями. Мама в подобных случаях всегда окунала моего младшего брата в ванну с холодной водой, и не было случая, чтобы это не помогало. Но капитан, конечно, великоват для этого.