— Эй, — сказала рысь, — вылезай, а то я тебя уже давно откапываю. Ну, давай же. Раз-два. Оп-ля!
— Ты кто? Рысь?
— Ага. Дикая. У-ууу.
— А я проводник.
— А здесь-то чего? — спросила рысь, растирая лапами замерзшие щеки Матвея Андреевича.
— Хотел на лес посмотреть. Упал вот.
— Да, — сказала рысь, — слушай, раз уж ты всё равно упал, пойдем смотреть. А то сейчас стемнеет.
И Матвей Андреевич вылез из сугроба.
Лес был прекрасен, и тишина звенела в ушах. В темно-синее предвечернее небо поднимались яркие стволы сосен с зеленой хвоей на вершинах и снегом на кривых ветвях. Белые березы кое-где согнулись до земли под тяжестью белого снега, маленькие елки походили на сугробы с торчащими мохнатыми ветками. Матвей Андреевич услышал теньканье синичек, различил запах смолы и еле заметный аромат почек, которые распустятся очень нескоро. Он увидел мох на стволах деревьев и маленькую брусничную веточку возле пня.
— Чудесный здесь лес. Так тут хорошо… Только знаешь, рысь, в поезде ехала девочка Ира, и я ей обещал принести чаю с лимоном и с сахаром. А вон оно всё как получилось. Обещал, а не принес. Как думаешь, обидится она?
— Я не знаю, что такое чай с лимоном и с сахаром, — ответила рысь, — думаю, что это очень важная вещь. С чаем с этим, понятное дело, не получилось. Осечка вышла. Я вот что тебе скажу. Когда-нибудь… Когда-нибудь может так случится, эта девочка Ира захочет посмотреть на лес. Захочет посмотреть и тоже вывалится из поезда. Потому что, едучи в поезде, ничего толком-то и не разглядишь. Ехала себе, ехала, а потом бу-бух в сугроб. Тогда приду я и все ей расскажу. Покажу ей филина, сороку и лося! Да что лося, я ей лису покажу! Она услышит, как поют снегири. И я расскажу ей про тебя, и про неудачу чая с сахаром. Тогда она поймет… Она даже сама поймет, безо всяких моих рассказов. Не может быть, чтоб не поняла.
— Ты уверена?
— Да.
Москва, 18 марта 2005 года