Чего это я, спрашивается? Думаете, ваш покорный слуга обонятельный маньяк? Да нисколечко! Это все отвязный хулиган Бо, чтоб ему пусто было.
- Бабы? У-у-у... Бабы у нас страшные, - сообщил Бо, когда я перед поездкой поинтересовался, как у них там насчет "клубнички". - Желтые, узкоглазые, кривоногие, вонючие...
- ???
- Ну, жрут все время бараний жир, потому и воняют им, - без тени усмешки на лице пояснил Бо. - Ну ты ж Профессор, знаешь, наверно: что человек жрет, тем он и воняет.
- Ты тоже все время баранину употребляешь, - напомнил я. - От тебя же не воняет!
- Ну, ты ж меня не трахал, - мудро заметил Бо. - А как засадишь ей, так сразу и завоняет. И того... Ну, короче, - п...да у них поперек.
- ???!!!
- Я тебе говорю! Не слыхал раньше, что ли? Они все время на конях ездили, потому - так.
- Брешешь как сивый мерин! - не поверил я в такую невозможную антропологическую вариацию. - Не может такого быть!!! Ну ладно - на коне. А когда пешком?
- А когда пешком ходят - хлюпает, - невозмутимо сообщил Бо. - Потому специальные трусы из верблюжьей шерсти шьют. Так что - возьми парочку журналов. Придется тебе там дрочить...
Я, конечно, информацию хулигана Бо подверг большущему сомнению и никаких журналов с собой брать не стал. Напротив, после такого несуразного заявления отчего-то загорелся желанием непременно сблизиться с какой-нибудь симпатичной калмычкой и самолично проверить все эти гадские инсинуации. Я хоть и реалист, но мнительный - чрезвычайно. Однако тут мы запросто обойдемся без протекции Бо - на такие дела мы и сами горазды!
А потому, помимо всего прочего, я прихватил с собой кучу кондомов фашистской фирмы "Sico", опасаясь, что на месте таковых может не оказаться...
Ну что вам сказать, дорогие мои? Бо - страшный врун. Толстый, противный, беззастенчивый враль.
Неожиданно для себя я обнаружил в Элисте множество весьма привлекательных дам, с каждой из которых я бы с удовольствием и надолго уединился в степном шатре либо в каком-нибудь старозаветном алькове.
Чопорная администраторша Саглара мне понравилась с первого предъявления: стройная, спортивная, где положено округлая, белокожая, с большими миндалевидными глазами и ярко очерченными красивыми губами, лишь едва тронутыми помадой. Ух!
Пахла она хорошим парфюмом от "Yves Rocher" - осторожно касаясь носом ее волос, я не заметил никаких посторонних флюидов, хоть как-то подчеркивающих индивидуальность ее природного запаха.
Зато явственно ощутил осторожную податливость дамы, плохо маскирующую тайное желание отбросить все нормы приличия и с разбегу прильнуть к моему могучему организму всеми своими выпуклостями и изгибами! И этот самый могучий организм, по ряду причин не вкушавший женской ласки в течение последней недели, мгновенно ответил на сей тайный зов.
- Жарко здесь, - хрипло пробормотал я, с трепетом прислушиваясь к трению, периодически возникающему между предательской вспученностью в области моего гульфика и жесткой резинкой ее юбки. - Выйдем подышим?
- Пошли, - с каким-то лукавым безразличием произнесла дама, пряча глаза. И опять я прочел в этом безразличии готовность к чему-то большему, нежели просто стремление побыстрее покинуть душный зал.
"Вот оно! - победно констатировало мое либидо. - Начинаем налаживать интернациональную дрючбу!"
На ярко освещенном крыльце фабричной столовой было людно, несмотря на то что тамада пять минут назад загнала всех куряк в зал для очередных поздравлений молодым.
Куряки просочились потихоньку обратно: в животах полно, водка никуда не убежит, а поздравлять молодых уже наскучило - на крыльце им интереснее. Там можно по очереди вылезать в центр круга и рассказывать, какой ты весь из себя славный малый и как неправильно с тобой по жизни обошлись все подряд: система, начальство, соседи, друзья, общество, Природа-мать, наконец...
Общались громко, преимущественно на калмыцком, оживленно жестикулируя, ухарски взвизгивая и обильно сдабривая россказни виртуозным матом разумеется, на языке большого брата.
Презрительно глянув на витийствующих земляков, Саглара сморщила носик, дернула плечиком и в некоторой растерянности осмотрелась: для интеллигентной дамы, да еще и из Биде, дышать воздухом в такой суровой обстановке было вроде как неприлично.
- Гхм, - сымитировал было я движение плечом в сторону толпы, всем своим видом выражая немедленное желание поправить матерщинников, дабы не смели выражаться в присутствии прекрасной дамы. - А ну-ка...
- Куда ты! - зашипела Саглара, хватая меня под руку и быстренько стаскивая с крыльца. - Они же пьяные все!
- Ну и что? - Молодецки расправив плечи, я тем не менее не препятствовал своей спутнице тащить меня по аллее куда-то в обход здания столовой. - Ваш верный рыцарь, королева красоты, готов вступить в бой с целым полком негодяев, дабы уберечь ваши прекрасные ушки от грубых слов невоспитанных мужланов.
- Рыцарь... - смущенно потупилась Саглара, заворачивая за угол. - Этим деревенским только повод дай! Сказано же - пьяный калмык хуже танка!
А за углом - глухомань. Торцевая стена столовой без окон, слегка вибрирующая от "низов", выдаваемых мощными колонками, мертвые фонари вдоль аллейки, торчащие из давно не стриженных шпалеров декоративного кустарника. И - луна, похотливо подмигивающая потухшим давным-давно кратером.
В призрачном лунном свете губы Саглары почему-то серебристо блестели и жили на затененном лице как бы отдельной жизнью.
- Волосы твои - золотые колосья пшеницы... -вкрадчиво сообщил я, осторожно привлекая девушку к себе и невесомо целуя ее макушку. Плечи ее слегка напряглись, но сопротивления не последовало - она как будто затаилась, выжидая, что же будет дальше. - Руки твои -виноградная Лоза. Аккуратно распрямив руку Саглары, тронул губами нежную ямочку локтевого сгиба, отчетливо источавшую французский аромат. Все правильно, они всегда тут мажут. - Ушки твои - хрустальный сосуд для прелестных слов... - Я ухватил губами мочку ее левого уха, слегка прикусил ее и, крепче прижав к себе даму, неуловимым движением расстегнул верхнюю пуговку ее блузки.
- Ах! - выдохнула Саглара, невольно вздрагивая и передергивая плечами. - Щекотно...
- Шея твоя прекрасна, как у лебедушки. - Я расстегнул вторую пуговку и поочередно поцеловал ямочки над ключицами. Дева робко взяла мою голову в ладони и в нерешительности застыла. - Грудь твоя - пышный бутон белой розы... - Расстегнув последнюю пуговку, я сноровисто запустил ручонку под лифчик, высвободил небольшую упругую грудь и, ухватив губами сосок, прошелся по нему кончиком своего языка.