- Надо же - божьи люди, а такие настырные, - укоризненно прошептал я, аккуратно сдавая назад. Пора возвращаться - торчать тут далее нет смысла. Все равно ничего не понимаю, да и моя несостоявшаяся любушка вот-вот подойти должна.
В этот момент Бо вдруг глухо замычал, как-то заторможенно принялся тереть лицо ладонями и стал медленно оседать: двое монахов незамедлительно подхватили его под руки.
Ни секунды не раздумывая, я обожравшейся кошкой махнул через декоративный кустарник и метнулся к месту событий.
- Что?! - рявкнул я, пытаясь отстранить добровольных помощников. Сердце?!
Помощники отстраняться не желали: они крепко держали Бо под руки и, как мне показалось, собирались его куда-то тащить.
- Твой друг выпил много вина, - с сильным акцентом сообщил мне главный лысый. - Ему нехорошо. Мы ему поможем.
- Мой друг предпочитает водку, - буркнул я, грубо отталкивая помощников - вот ведь настырные попались! -И помощь ваша не нужна - со своим другом я разберусь сам. Отвалите, я сказал!
- Про... уходим... отсюда, - невнятно пробормотал Бо, заметив наконец мое присутствие. - Они... Быстро!
- Ему плохо, - ласково повторил старшина монахов. И этак по-дружески хлопнул меня по плечу.
- Аи! - Почувствовав легкий укол, я дернулся назад. Не ожидал такого низкого коварства, не готов оказался! Ну кто бы мог подумать: семеро против одного, расклад по всем статьям в их пользу...
- Иди. Мы ему поможем. Он сам не понял, что сказал! - каким-то тягучим голосом сказал лысый с посохом, начиная вдруг медленно расплываться в лице.
- Н-на! - чуть запоздало отреагировал я, качнувшись вперед и мощно бия кулаком в голову главного мерзавца.
"Бац!" - а попало кому-то другому!
Голова обладателя посоха куда-то пропала, на ее месте оказались две другие: товарищи рангом пониже с непостижимой ловкостью заслонили своего предводителя, встревая между мной и им, хотя это стоило одному из них как минимум перелома челюсти - по моей поверхностной оценке. Краем глаза я отметил, что остальные монахи грамотно распределились за моей спиной, образовав полукруг.
- Ар-р-р!!! - взревел я, мощно лягнув левой ногой назад, и, вырываясь из крута, с разворота рубанул ребром ладони, целя наудачу в первое попавшееся горло.
"Хрусть!" - чья-то грудная клетка промялась под моей подошвой, вместо горла в зону действия ребра ладони попал подбородок - но тоже вышло неплохо, с качественным таким чмоком и последующим болезненным вскриком.
- О-о! - А дальше получилась уж вообще полнейшая дичь. Монахи куда-то поплыли, стремительно раздуваясь вширь и покрываясь радужной пленкой наподобие бензина на воде, аллея заструилась ввысь, извиваясь, как американские горки, голос мой превратился в низкий протяжный бас...
А потом все смешалось в разноцветную карусель, образуя передо мной какой-то трубчатый туннель с калейдоскопически оформленными стенами, в который я радостно нырнул, забыв про Бо и вообще про все земные дела...
* * *
...Приподнявшись на локтях, хан всмотрелся в источавшие печаль понурые спины своих верных телохранителей. За спинами расплывающимися контурами маячили высокие шапки знатных родственников, подвергшихся унизительной процедуре отлучения от Повелителя в последние часы его пребывания в Нижнем Мире.
Вспомнилась вдруг каменная спина Сульдэ, явившаяся во сне в начале прошлой луны...
Вот так откровения духовного порядка, ниспосланные свыше, неожиданно находят свое воплощение в привычных нам земных явлениях. Самые сильные и преданные воины отвернулись от него, презрительно демонстрируя свою спину. А самые близкие по крови люди не подойдут к своему царственному родичу и не окажут ему помощи или простых знаков внимания, на которые может рассчитывать любой больной харачу, умирающий в своем забытом богами кочевье. И пусть это происходит по его воле, но тем не менее... Тем не менее, если посмотреть на все это взглядом стороннего наблюдателя, впечатление может сложиться самое удручающее...
- Пусть все ваши бараны превратятся в волков, -хриплым шепотом пожелал хан, с трудом поворачиваясь и отползая в глубь юрты. Привалившись к своему боевому седлу, он натужно просморкался, откашлялся, превозмогая тупую ноющую боль в груди, и, уловив освободившимися ноздрями знакомый аромат, тихо скомандовал: - Заходи!
Осторожно откинув полог, в юрту протиснулся баурши Долан. В руках старого царедворца была деревянная чаша с перебродившим кумысом, настоянным на цветущей полыни прошлого лета.
- Повелитель желает освежиться, - ненавязчиво, но твердо произнес баурши, становясь на колени, и, согнувшись в низком поклоне, протянул чашу хану.
- Кто готовил? - Хан взял лекарство, невольно передернув плечами, поморщился, предвкушая во рту вяжущий, невыносимо терпкий привкус.
- Манжик18 Го. - Баурши склонил голову еще ниже, вопреки законам природы кончики его ушей начали бледнеть.
- Манжик... - пробурчал хан, задумчиво глядя на бритый затылок баурши. Экое безобразие! Вчера китайский лекарь в очередной раз посмел настаивать, чтобы Повелитель Степи принял с утра это невозможное пойло, от которого сводит скулы и просится наружу содержимое желудка.
За дерзость лекарь поплатился головой, а его татарские собратья по цеху, стоически продолжавшие утверждать, что хан должен принимать лекарство и прекратить пить арзу, разделили участь несчастного эскулапа. А сегодня с утра ученик китайца как ни в чем не бывало снова готовит лекарство, намереваясь всучить его Повелителю. И ведь прекрасно знает, гаденыш, что может повторить судьбу своего учителя!
Какие странные, несгибаемые люди: ради соблюдения своих принципов готовы жертвовать даже жизнью...
- Повелитель желает... - осмелился напомнить баурши.
- Знаю, знаю. - Хан закрыл глаза, поднатужился и тремя долгими глотками осушил чашу. Изможденное чело степного царя скорчилось в страшной гримасе, на несколько мгновений перехватило дыхание, желудок вспучило, перед глазами поплыли красные круги... - Ох-х-х! - осторожно выдохнул хан, приходя в себя. В голове заметно посвежело, вернулась былая ясность взора, застывшие пальцы ног стали наливаться теплом. Боль, рвущая грудь на части, на какое-то время притихла, затаилась где-то в глубине.