Адам повернулся к растениям и принялся их изучать, чувствуя потребность сосредоточиться на чем-то, кроме влечения, которое он поклялся игнорировать.
– Я читал, что, когда коренные чироки собирают растения, они просят разрешения и оставляют что-то в благодарность, – проговорил наконец Адам, считавший, что это чудесный обычай. Его занимало, каково это – оставить сверкающую бусину на месте сорванного растения.
– Это было в одном из твоих учебников? – спро сила Сара.
Он покачал головой.
– Я подписался на газету чироки. Получаю ее по Интернету в кратком изложении, и в каждом выпуске они рассказывают о какой-то интересной культурной детали. К сожалению, в мое образование не входила традиционная индейская медицина, даже в самом малом объеме.
– Подобные знания передают старшие.
– У меня нет знакомых старших, – ответил Адам, изучая напряженное выражение ее лица, ко торое появлялось у Сары всякий раз, когда он упоминал об их происхождении. – Ты единственная чироки, которую я знаю.
– Я не думаю, что если я чироки, то надо этим гордиться, – поколебавшись, заявила она.
– И кто же разочаровал тебя, Сара? Твой отец?
Она кивнула.
– Когда мне было четырнадцать, мама неожиданно умерла от аневризмы. Это было ужасно. Я так по ней скучала. Мой отец тоже, но он весь от дался своему горю. Он не думал о том, как себя чувствую я или как он мне нужен. Он просто продолжал твердить, что без нее не в силах жить дальше.
На мгновение Адам подумал о своих родителях, о том, что они умерли вместе.
– Я знаю, каково терять родителей. Я потерял обоих, но, наверно, еще труднее остаться без супруга, человека, с которым ты собирался провести остаток жизни.
Capа жестко посмотрела на него.
– Пожалуйста, не оправдывай моего отца. Мой папаша запил. Он искал в алкоголе утешения и предоставил мне самой заботиться о себе, потому что чаще всего был слишком пьян, чтобы брать на себя подобную ответственность.
Потрясенный Адам безмолвно смотрел на Сару. Он ожидал всего, только не этого. Все время он гадал, что же мучило Сару. И теперь понял.
Нахмурившись, он представил себя таким, каким был прежде, до того, как пристрастился к спиртному, – поджарым, немного стеснительным юнцом, очарованным кутежами, которым предавались самые модные, избранные ребята. Вечеринки, развлечения в подпитии, подростковый разврат. Он испытал соблазн. И он пал.
Стоит ли ему поведать об этом Саре? Признаться, что в старших классах пил запоем?
Адам тяжело вздохнул. Да, ему следует рассказать. Но не сейчас, когда она наконец начала раскрываться, обнажая свое беспокойное сердце. Кроме того, он хотел, чтобы Сара думала о нем как о человеке, на которого она может положиться. И вряд ли этому поспособствует его исповедь не к месту и не ко времени о том, что он когда-то пил. Конечно, в конце концов он расскажет о себе, объяснит, что он не похож на ее отца. Уже одиннадцать лет Адам не брал в рот ни капли.
– И никто не вмешался? – спросил он. – Никто не попытался помочь твоему отцу?
– Пытались, но насильно трезвенника из человека не сделаешь.
Адам знал, что она права.
– Так твой отец не хотел бросить пить?
– Я полагаю, он пробовал, но не слишком усердно. Постепенно становилось все хуже. Мы никогда не были богаты, но на его зарплату автомеханика можно было неплохо прожить. В конце концов его запои все испортили. Он начал прикладываться к бутылке на работе, и его оттуда погнали. Я очень скоро поняла, каково это – быть нищей, оборванной индианкой. – Ее дыхание было прерывистым и нервным, как и слова. – Он так никуда и не устроился, но обещал бросить пить. И я очень долго ему верила. И наконец устала от ложных обещаний. Когда мне исполнилось восемнадцать, я бросила все и добралась да Калифорнии, чтобы начать все заново. Это лучший мой поступок за всю жизнь.
– Так ты не виделась со своим отцом почти шесть лет?
– Верно. Каждый раз, когда отец пытался завязать и опять срывался, он обвинял в своем алкоголизме гены. Понимаешь, индейцы ничего не могут с собой поделать. Это у них в крови. И это, естественно, заставило меня взглянуть на свое происхождение с другой стороны. – Сара сжала руки в кулаки. – Все, что мне рассказывала мама, оказалось иллюзией. Держаться за старые обычаи бесполезно.
«Она оправдывается», – с грустью подумал Адам. Она отказывалась от родовых корней, чтобы забыть о безрадостном детстве.
Внезапно для себя Адам дал торжественный обет. Он поможет этому потерянному ангелу найти дорогу домой. А пока что он будет держать свое прошлое в тайне.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Адам приехал в квартиру Сары в воскресенье днем. Он предварительно позвонил по телефону, и она ждала его, и все-таки Адам чего-то опасался. Он боялся выдать свое чувство, не хотел, чтобы Саpa догадалась о том, как легко она его воспламеняет. Адам изо всех сил старался придерживаться их соглашения о дружбе. Сара открыла дверь и пригласила войти.
– Что это ты приволок? – спросила она, с любопытством разглядывая коробку у Адама в руках.
– Просто мне захотелось кое-что тебе показать, – ответил он, надеясь, что поступает правильно.
Адам опустил коробку на пол и вытащил пристроенную в ее уголке узамбарскую фиалку. «Первый шаг в важном деле», – подумал Адам, вручая ей маленький цветок.
– Это тебе.
– Спасибо. Какая прелесть.
– Их выращивает моя домовладелица. – Экзотическая красота фиалок напоминала Адаму о Саре, но он это скрывал.
Адам встретил ее взгляд, и Сара прижала горшочек с цветком к груди. Этим душным летним днем она была одета в белую футболку и джинсовые шорты. У Сары были красивые ноги, темная кожа на коленях и щиколотках отливала медью, и таким, по представлению Адама, должно было быть все ее тело. Сара, все еще прижимая цветок к груди, первая отвела взгляд.
– Располагайся как дома, а я поставлю ее на подоконник.
Она направилась на кухню, где выбрала для фиалки самое подходящее место. Адам мог наблюдать за ней из прихожей. Волосы Сары были прямыми и темными, непроницаемыми, как полуночное небо.
И когда Сара двигалась, они слегка колыхались. Поскольку этот образ опять пробудил в Адаме желание, он переключил свое внимание на ее квартиру. Обстановка здесь была вполне современной: ковры цвета миндаля, бежевый диван и кофейный столик со стеклянным верхом посреди комнаты. На стенах были развешаны акварели приглушенных тонов: пенный прибой в сумерках, ваза с цветами на тонких и гибких стеблях, белая башня – простые, спокойные, симпатичные пейзажи, которые нравятся женщинам. Адам заметил маленькую корзинку с раковинами на кофейном столике и улыбнулся.
Внезапно его тело напряглось, зажженное голодным жидким пламенем. Мускулы живота свело в явном чувственном порыве, напряжение стало спускаться ниже, и это таило опасность. Надо было перестать хотеть ее, ведь он поклялся избегать этого томления.
Сара вернулась из кухни, и Адам пожалел, что он не из тех мужчин, которые могут найти утешение у другой женщины, упасть в постель с первым же теплым, вожделеющим телом, которое встретится на пути. Он хотел лишь Сару, хотел касаться только ее.
– Прости, – сказала она. – Я скверная хозяйка. Даже не предложила тебе выпить чего-нибудь холодного.
– Все в порядке. Мне ничего не надо. – Ничего, кроме одного: выбросить ее из своей головы, а этого явно не удастся сделать в ближайшее время. Он был здесь, в ее доме, и собирался попросить, чтобы она провела с ним отпуск, – ее, женщину, которую сам Адам едва знал.
Они уселись на диван, коробку, которую Адам принес, он теперь специально поставил на стол перед ними. Сара по-прежнему с любопытством рассматривала ее.
– Так что же ты хотел мне показать, Адам?