— Ну, уж не с таким басом, как у тебя. И к тому же ты — простая колхозница. Что с тебя возьмешь? Если уж выбирать, так джигита-бригадира, — ответила Батика, открывая дверь.
— Надеешься на поблажку? Напрасно, такой бригадир тебя первой на работу прогонит. Чтобы заткнуть сплетницам рот, — возразила Нурсулу.
Женщины еще немного позабавились над своей шуткой, потом мама посвятила Батику в суть дела.
— Правильно вы задумали, — одобрила Батика. — Нагоним на него страху! Ну, держись, Ырысбек!
Тут остроглазая сестра Назира заметила меня и сказала маме:
— Вот он, твой спящий герой! А я что говорила?
— Канат, зачем ты встал? А ну, сейчас же домой! — грозно прикрикнула мама.
— Меня бабушка послала. На помощь, — сказал я, хныча и по-прежнему держась на безопасном расстоянии.
— Помощник нашелся! Я что сказала! — не унималась мама.
Я уже собирался подчиниться, да заступилась Нурсулу:
— Не кричи, Багилаш, пусть идет с нами. А еще лучше — пусть позовет Калипу и Саруе. Больше женщин — больше шума!
Я помчался по спящему аулу, разбудил Калипу и Саруе и привел их в наш отряд.
— Посмотрим, посмотрим, какой храбрый воин Ырысбек, — сказали Калипа и Саруе, боевито засучивая рукава.
Мама повела отряд к дому Ырысбека. В его окнах горел свет, и это возмутило Нурсулу:
— Конечно, не спит. Чем же тогда ему днем заниматься?
Мы подошли и заглянули в окна: Ырысбек, как всегда, лежал на спине и наигрывал на домбре, а Зибаш сновала перед очагом, готовила ужин.
— Стыда у них нет, — не унималась Нурсулу. — Ишь, нашлись Козы и Баян. Раздеть бы их догола, привязать спиной друг к другу да в яму с холодной водой.
— Нурсулу, здесь ребенок, — строго сказала мама.
— Зло берет, когда видишь таких, — прогудела Нурсулу, оправдываясь.
— Сделаем так: вы подождете в прихожей, а я войду одна. Может, обойдется без скандала, — сказала мама.
Мы ввалились в прихожую и остались там, а мама прошла в комнату. Я тут же припал к дверной щели и увидел и Ырысбека, и Зибаш, и мою маму.
— Добрый вечер, — сказала она, стараясь быть вежливой.
Ырысбек только бросил на маму недовольный взгляд и снова забренчал на домбре. А растерянная Зибаш засуетилась вокруг мамы, лепеча:
— Ой, тетя, это вы… проходите сюда… присаживайтесь.
— Ничего, я и здесь постою. Не в гости пришла, а по делу, — сказала мама, видно уже потеряв выдержку. — Ты что же думаешь, если будешь лежать под боком нового мужа, то тем самым победишь герман[17]. Почему не пошла на работу?
— Тетя, я только сегодня… сегодня…
— Ты сегодня, другая завтра? В такое-то время, когда не хватает людей!.. А ну, собирайся и запряги быков. На станцию зерно повезешь! И ты, Ырысбек, свет мой, поднимайся, повезешь зерно на другой подводе. Довольно на шее сидеть у стариков и женщин. Стыдись!
Зибаш принялась одеваться, боязливо поглядывая то на маму, то на своего нового мужа. А тот и бровью не повел, словно мама не к ним обращалась, только лениво сказал:
— Зибаш-ай, давай ужин и стели постель. Поедим да спать будем ложиться.
— Сейчас… сейчас… — вконец растерялась Зибаш и начала раздеваться.
Мама повернулась к Ырысбеку и прикрикнула:
— Я, кажется, ясно тебе сказала: а ну-ка, вставай!
— Зибаш-ай, покажи этой женщине дверь. Войти она вошла, а как выйти — не знает, — спокойно произнес Ырысбек.
— У, негодяй, — прошептала над моей головой Нурсулу.
Я никогда не видел маму такой разъяренной. Резкое слово она могла любому сказать или отшлепать нас, своих детей, за дело. Но чтобы мама подняла руку на другого человека, такого за ней не водилось. А тут она шагнула к Ырысбеку и огрела камчой.
Ырысбек оцепенел на мгновение, затем вскочил как ужаленный и бросился с кулаками на маму, огромный, дрожащий от злобы. Но мама отступила к стене, вторично стеганула Ырысбека камчой и позвала холодным, спокойным голосом:
— Эй, женщины! Держите его!
Женщины, только и ждавшие своего часа, ворвались, толкая друг друга, в комнату, и раньше всех, конечно, Нурсулу.
— Только посмей ее тронуть, мы тебя тотчас растеребим, словно шерсть! — грозно набросилась она на Ырысбека. — Думаешь, кровь портят только на фронте? У нас, здесь, тоже черная кровь! У нас здесь тоже война! Только враг далеко, не можем до него добраться и убить. А ну-ка, подруги, свяжем его по рукам и ногам!
Ырысбек ошеломленно попятился назад, бормоча:
— Вы что? Что вам надо?
Затем его лицо перекосилось, будто он собирался чихнуть. Ырысбек закрылся широкой ладонью и зарыдал.