— Она не подумала, она ошиблась. Простите ее ради детей, — попросила мама.
— Вы что? Не хотите составить акт? Значит, вы с ней заодно? — закричал уполномоченный; конь его прянул в сторону.
— Свет мой, должность у тебя большая, но сам ты еще очень молод, не умеешь обращаться с людьми. — Мама тоже повысила голос. — Кто будет убирать урожай, если мы всех женщин отправим в тюрьму? Для голодных детей они подбирают колоски. А себя ничуть не жалеют, работают и ночью и днем, хотя мы ничего им не платим, даже зернышка на трудодень! Неужто мы скажем этим женщинам после всего: пусть ваши дети с голоду дохнут!
— Вы — коммунистка, а говорите такие слова! — возмутился уполномоченный.
— Я — коммунистка! — гордо подтвердила мама. — И потому и говорю такие слова! Если мы не можем помочь этим людям, значит, мы не меньше их виноваты!
— Вы только и думаете о еде. Впрочем, разговаривать с вами, видимо, нужно в другом месте, — процедил уполномоченный сквозь зубы.
— Не надо, Багила, не спорь с ним, — сказала Нурсулу.
— А вы!.. — крикнул ей уполномоченный. — А вы пойдете со мной. Я отведу вас куда надо, вместе с… вашим бурьяном!
Нурсулу собрала бурьян в охапку, взвалила ее на плечо.
— Я же тебе сказала: оставь это дома! — напомнила ей мама.
— Иди, Багила, не спорь с ним. Пусть уполномоченный-джигит утешит свою душу. Враги оставили его без руки, но плату он, видно, хочет получить с нас, вдов и сирот, — с горечью сказала Нурсулу. — Куда прикажете нести, господин?
Уполномоченный заскрипел зубами, сдерживая себя.
— Оскорбляете? Ничего, я стерплю. На фронте было потяжелей. Несите похищенное зерно в контору!
Нурсулу зашагала по улице. Уполномоченный поехал рядом, едва не касаясь стременем ее плеча. Мама пошла за ним, решив не бросать Нурсулу в беде. Я по-прежнему тянулся за ней как хвост.
Уполномоченный привел Нурсулу в контору и запер там вместе с колосками, навесив на двери огромный замок.
— Вы не имеете права!.. Кто вам дал право держать ее взаперти без суда?! — гневно спросила мама.
— Но и нельзя оставлять на свободе того, кто ворует, — убежденно ответил товарищ Алтаев.
— Да разве это воровство?
— Я же сказал: с вами мы будем говорить в райкоме. А сейчас занимайтесь своими делами и не мешайте мне исполнять свой долг. Распустились здесь, в тылу!
Было ясно, что упрямого уполномоченного маме не переубедить. Она взяла меня за руку, и мы пошли домой.
— Ничего, все будет хорошо. Попугает он Нурсулу и простит, — сказал мама, успокаивая себя.
Однако уполномоченный взялся за дело по-настоящему. Составил акт, вызвал милицию из районного центра, и та увезла Нурсулу. Рассказывали, как Нугман заступался, просил оставить ее, но милиция будто бы ответила ему: «Нельзя! Кого-то следует наказать, чтобы другим стало неповадно. Иначе завтра в открытую начнут воровать». А уполномоченный вроде бы и самого Нугмана обвинил: «Слабость проявляешь, председатель. Потакаешь расхитителям народного добра». И еще очевидцы говорили, что двое детей Нурсулу и ее старая мать долго бежали за полуторкой-грузовиком, на котором увозили арестованную в район, а потом упали в дорожную пыль и лежали до тех пор, пока их не подняли моя мама и другие женщины и не увели домой.
А через день-два я, забежав в контору за мамой, оказался свидетелем разговора мамы с Нугманом.
— Ничем уже не помочь Нурсулу, — говорил председатель. — Время сложное, тяжелое. Есть приказ: ни зернышка не оставлять в земле! Все для фронта! Все для победы!
— Но ведь колосья остаются, — возразила мама. — Почему же судят того, кто их подобрал, а те, по чьей вине они остались, ходят как ни в чем не бывало, ничуть не виноватые?
— В конце концов их тоже накажут, — сказал Нугман.
— Кого? — спросила мама. — Мальчишек, которых посадили на старые машины?
— Что ты, Багилаш, мы должны сказать им спасибо, — смутился Нугман.
— Вот видите. А Нурсулу, наверное, будут судить.
— Будут, — вздохнул председатель.
— Тогда пусть судят весь аул! — крикнула мама. — Мы все подбирали колоски. Одни чаще, другие… хоть раз да подбирали. Выдать одну Нурсулу, а самим остаться в стороне?
— Багила-ай, оставим этот разговор! — взмолился Нугман.
— То есть как оставим? А дети Нурсулу? Ее больная мать? Что будет с ними? О них вы подумали?
— Думаю. Уже голова кругом идет.
— Тогда поезжайте в район, поговорите с главным начальством.