— Я не желаю вас слушать, мистер Хаммонд, — прошипела она.
— О да, — пробормотал он так тихо, что она едва его услышала. — Я бы наслаждался вами. Вы не представляете, как. Или представляете и именно поэтому ломаетесь?
— Прекратите! — Она готова была его ударить, но знала, что это невозможно, во всяком случае не сейчас, когда рядом Дел и Чонси.
— Прекратить? Я еще даже не начал. Клянусь, вы вся такая сладкая, Байрони, и у вас восхитительные ноги! Хотя трудно судить из-за всех этих дурацких юбок. Мне стоило бы написать кому-нибудь из ваших предыдущих любовников, расспросить их, какая вы на самом деле. Или то были неловкие мальчики-подростки?
Байрони решительно повернулась и окликнула приятельницу резким высоким голосом:
— Чонси, я должна идти домой! Мишель.., проголодалась. Ее пора кормить.
— Ах, я совсем забыл про ваши груди, — продолжал он. — Может быть, вы скоро поделитесь вашим теплым молоком. Как я был бы рад попробовать вас на вкус.
Подонок! Наглый подонок!
Даже спустя две недели она помнила каждое его бесстыдное слово. Ирен назвала ее потаскухой, и Брент, очевидно, думает так же. Она внезапно принялась смеяться, сначала тихо, потом громче. Как смешно! Брент Хаммонд — единственный, кто поцеловал ее. Что бы он сказал, узнав об этом? Она хохотала так сильно, что у нее заболели бока. И не заметила, как смех обернулся рыданиями.
— О, поскольку вы мои самые лучшие подруги, я поделюсь с вами новостью.
Байрони и Агата посмотрели на Чонси. Щеки ее пылали, глаза искрились.
— Говорите же скорее, не мучайте нас! — воскликнула Агата.
— У меня будет ребенок!
Действительно твой или чей-то еще?
Агата прижала Чонси к своей огромной груди и ласково, по-матерински похлопала по спине.
— Я так рада, дорогая моя, правда, рада.
— Да, — присоединилась наконец и Байрони, отбрасывая пришедшую в голову нелепую мысль. — Дел доволен?
— О да! — ответила Чонси. — Он вопил всю ночь, как дикарь-индеец. Мэри, Лин и Люкас сбежались на шум, чтобы выяснить, что случилось, а Дел уже вальсировал со мной по комнате. Впятером мы опорожнили две бутылки шампанского.
— Какая прекрасная новость, дорогая. Вы уже повидались с Сентом?
— Он побывал у меня вчера и подтвердил то, на что я надеялась. — Чонси хихикнула:
— Вы бы посмотрели на Мэри — она буквально повисла на нем, рассказывая, что она об этом думает, и инструктируя, как следует поступать. Он посмеялся над нею и посоветовал поскорее выходить замуж за Люкаса.
— Он сказал, все хорошо? — спросила Байрони.
— Сент убеждал меня, что я здорова как лошадь.
Потом подмигнул мне и сказал, что я могу продолжать заниматься всем, чем обычно, пока он не скажет, что пора остановиться, — противный.
— Держу пари, Дел был счастлив это услышать! — сухо заметила Агата.
Чонси немного покраснела, затем засмеялась.
— Мой дорогой муж сказал: «Ах, наконец-то я увижу плоды своих трудов», — это его точные слова. Агата.
— У него было много работы, Чонси? — спросила Байрони.
Обе женщины пристально посмотрели на нее и разразились громким хохотом.
— Как и подобает при такой бойкой жене, дорогая Байрони, — ответила Агата, хлопнув Байрони по колену. — У Дела осталось мало сил для работы!
Чонси видела, что Байрони так и не поняла, над чем они смеялись, и быстро проговорила:
— Вы должны принести к нам Мишель. Мне пора привыкать к детям, а она такая хорошенькая. Я думала, вы принесете ее сегодня.
— У нее.., она простужена. Ирен считает, что ее нельзя выносить из дому.
— Сент уже посмотрел ее? — спросила Агата.
— Нет. Айра.., я думаю, в этом нет необходимости.
Как странно, подумала Чонси после того, как ее подруги ушли. Байрони действительно не поняла их шутки. В самом деле, так много происходящих вокруг Байрони вещей просто не вяжутся друг с другом. Есть что рассказать мужу вечером после ужина.
— Она просто не поняла. Дел. Я, конечно, понимаю, наши шутки, может быть, были не вполне уместными, но — видит Бог — все мы замужние женщины.
Дел отложил вилку и поднял глаза на жену.
— И потом ее ребенок. Дел. Она ни разу не взяла его с собой к нам. Фактически в тех редких случаях, когда я видела Мишель, всегда рядом торчала Ирен.
Все это очень странно.
— Возможно, ты преувеличиваешь, любовь моя.
— Может быть, — нехотя согласилась Чонси.
— Я говорил, что Айра становится настоящим занудой? Он всегда был молчаливым, а сейчас оживляется, только когда говорит о ребенке. Как ты думаешь, я стану таким же?
Он поднял ладони, увидев озорной блеск в ее глазах.
— Молчу, молчу, я уже стал полным занудой!
Когда родится ребенок, я исправлюсь!
— Я была бы просто счастлива!
Поздно вечером, прижавшись щекой к плечу мужа, Чонси сонно пробормотала:
— Меня беспокоит Байрони, Дел. С нею что-то не так, я уверена. Порой я думаю, что, если бы пригласила ее, она поселилась бы у нас.
— Что ж, она прелестная женщина. Я бы не возражал.
— Бесстыдник!
Брент не отличался нежностью в любовных играх с Селест. Но ей нравилась его неистовость и требовательность. Она уже свернулась калачиком у него под боком и быстро уснула. Он лежал на спине, заложив руки под голову, и смотрел на потолок, перебирая в уме события истекшего дня. Он задумался над предложением Делани Сэкстона о выкупе его судоходной компании. «Восток, — размышлял он. — Я бы с удовольствием туда отправился».
— С твоими деньгами развернешь там крупное дело, — сказал ему Дел во время ленча. — И все, что требуется, — перечислять деньги в мой банк.
— Ты, разумеется, прав.
Брент на минуту умолк, и его мысли перенеслись к отцовской плантации в Уэйкхерсте. Она могла бы быть его, если бы он не оказался таким безмозглым идиотом. Он машинально потер кончиком указательного пальца шрам на щеке. Прошло много лет, а он все еще живо помнил те ужасные минуты. Он предал отца. Но он был тогда восемнадцатилетним глупцом, говорил он себе, однако ощущение вины не проходило. Проклятие, он скучал по отцу. А все потому, что оказался похотливым мальчишкой, да потому, что его захотела Лорел…
— Если откажешься, Брент, — заметил Дел, — я поговорю с Мэгги. Сам знаешь, эта дама с амбициями.
— Я думаю, каждый мужчина, играющий в моем салуне, навещает ее девушек. И если у меня они оставляют пятьдесят долларов, то ей они платят все сто.
— Это как раз то, что всегда восхищало меня в Сан-Франциско, — согласился Дел, наполняя пивом бокал. — Мужчины есть мужчины, ничего не поделаешь.
— На Юге было хуже, — заметил Брент. — Каждому хотелось приобщиться к пороку, и действительно каждый этого достигал, но чрезвычайно осмотрительно и беззастенчиво лицемерно.
— Ты родом из Начиза? Не удивляйся, Брент.
Я спрашивал у Мэгги. Она сказала мне, что ты сын плантатора.
— Да. Точнее, был им. Отец лишил меня наследства. — Проклятие! Он вовсе не хотел говорить об этом.
Дел удивленно поднял бровь, но вопросов больше не задавал. Помолчав, он сказал:
— Есть и еще одно, что нравится мне на Западе и в Сан-Франциско. Никому нет дела до твоего прошлого — будь ты мужчиной или женщиной. Ты здесь такой, каким считаешь себя сам. Мне иногда кажется, что мой собственный отец вышвырнул бы меня пинком под зад, если бы не мой старший брат Алекс. Он всегда был великим миротворцем.
— Он занимается судоходным бизнесом?
— Строит суда в Нью-Йорке. И подобно мне, женат на англичанке. Тут целая история, но, к сожалению, я встречаюсь с ним и с его женой Джианой не часто и не очень осведомлен об их делах.
— Если уж говорить об осведомленности… — Брент умолк.
— Ладно, продолжай.
— Я слышал, ты едва не связал себя узами брака с Пенелопой Стивенсон.
Делани закатил глаза.
— Должен сказать, Брент, что эта девушка.., ненасытна. Еще до приезда Чонси я решил, что скорее отрублю себе топором руки, чем женюсь на ней. У тебя есть какие-нибудь соображения на сей счет?