Она сделала так, как он сказал, но движения ее были резкими и злыми. Может быть, он так оскорбительно командовал ею только потому, что ему была недоступна Лорел? Байрони не находила ответа. Она погрузилась в пуховую перину, натянув на себя простыню и глядя, как раздевался Брент. Сняв с себя все, он погасил лампы и вышел на балкон, чтобы выкурить сигару. Лунный свет освещал его - твердые, скульптурные очертания тела, гладкие мускулы. Почему он не какой-нибудь гном? Почему такой красивый?
- Какая жалость, - воскликнула она, - что у меня нет возможности сравнивать! Кто знает, чему бы я тогда научилась?
Он резко раскрошил пальцами сигару и вернулся в спальню.
- Если это когда-нибудь придет тебе в голову, - проговорил он, встав рядом с кроватью, - я свяжу тебя и посажу под замок.
- Почему? - спросила Байрони, желая позлить мужа. - Почему кошка не может позволить себе того, что позволяет кот?
- Любая другая кошка, дорогая моя, но не ты.
Ты - моя.
- А разве здесь не должно быть взаимности?
Разве ты не мой?
Брент улыбнулся и почесал грудь.
- О, тебе хочется поругаться?
Брент пристально смотрел на Байрони, на ее пылавшие глаза, на прекрасные распущенные волосы, обрамлявшие лицо. Он почувствовал прилив желания и знал, что она это заметила.
- Не думаю, - прошептал он, - что спасую сегодня перед твоим прекрасным телом. Я буду внутри тебя и буду смотреть на тебя не отрываясь.
Прежде чем Байрони успела остановиться, у нее вырвалось:
- Значит, ты меня любишь? Ты хочешь, чтобы у нас появился ребенок?
Идиотка! Ты не хочешь услышать правду, но ты ее знаешь!
Брент лишь усмехнулся:
- Я убежден, жена, мои чувства к тебе соперничают с твоими ко мне.
"Ах, нет!" - в отчаянии подумала она, и ей захотелось плакать.
- Ты не знаешь моих чувств, - возразила она.
Брент схватил простыню и сорвал ее с Байрони.
Он смотрел на ее тело, на чуть раздвинутые бедра, на нежный треугольник, увитый темно-русыми волосами.
- Почему ты не говоришь о них? - спросил он, положив руку на живот Байрони. Он чувствовал ее трепет под своими пальцами. Он по-прежнему не отрывал глаз от ее лица, а пальцы его скользили все ниже, пока не замерли, дразня и мучая. - Говори, Байрони!
Брент опустился на кровать рядом с ней, опершись на локоть.
- Говори, - повторял он, нежно лаская ее пальцами. - Нечего сказать? Мне кажется, дорогая, что твои чувства такие же нежные, как и твоя плоть. Пальцы Брента сжимали ее все сильнее, и она не выдержала и застонала. Этот кот знает, чего хочет, не правда ли? А многие мужчины не знают. То есть, может быть, и знают, но не обращают внимания. Тебе повезло, жена, мне нравится доставлять наслаждение женщине.
- Ты не нравишься мне, - выдохнула она, когда его рот накрыл ее губы. - Ты жестокий, бесчувственный...
- Я? Дорогая, чтобы разувериться в этом, достаточно прикоснуться ко мне.
Байрони безумно хотелось дотронуться до него.
Она повернулась на бок и крепко сжала его пальцами - он был твердый и теплый. Байрони ощупывала и ласкала его.
- Брент, - прошептала она нежно и отчаянно, - иди ко мне.
Она почувствовала, как его палец проник внутрь нее, и крепче сжала вокруг него ладонь. Она с восторгом услышала, как он застонал. Потом поднял ее ногу, подтянул ее ближе к себе и вошел в нее. Нежно и медленно. Он смотрел на ее лицо, проникая глубже, потом вышел обратно. Глаза Байрони блестели во мраке освещенной луной комнаты. Его пальцы снова стали ласкать ее лоно, и она прижималась к нему.
- Так, хорошо, любовь моя? - шептал Брент в ее раскрывшиеся губы. - Я хочу, чтобы ты взорвалась от наслаждения в тот самый момент, когда я войду в тебя.
Хочу чувствовать, как это будет, хочу, чтобы ты знала, что никто другой не даст тебе таких ощущений.
Ей хотелось возразить, что никакая другая женщина не доставила бы ему такого наслаждения, как она, но от слов Брента голова ее пошла кругом, и она больше ничего не сознавала - волна удовольствия накрыла ее. Байрони закричала. Но Брент владел собой. Он пристально смотрел на нее, чувствовал, как ее тело напряглось перед разрядкой, а его собственное наслаждение было таким сильным, что испугало его.
- Байрони, - услышал он собственный хрип вместо голоса. Забыв обо всем на свете, он погрузился в нее в последний раз.
- Я люблю тебя! - выдохнула Байрони, а тело ее продолжало содрогаться. С глубоким стоном она выгнулась вверх и ощутила, как он в самой ее глубине изверг свое семя.
Она крепко обхватила руками его спину, уткнувшись лицом в плечо.
Слова Байрони потрясли Брента. Но он решил, что она произнесла их не осознанно, в минуту наслаждения. Брент перевалился на бок вместе с нею, оставаясь внутри нее. Он отбросил с ее лица волосы.
- Байрони, - спросил он, прижимаясь губами к ее виску, не в силах себя сдержать. - Ты понимаешь, что ты сказала?
Она прильнула к нему плотнее и слегка потерлась щекой о плечо.
- Понимаешь? - настаивал Брент.
Байрони спала.
Брент глубоко вздохнул. "Я безумец, - подумал он. - Как Байрони могла меня полюбить? Я был для нее лишь избавлением. Научил ее наслаждению, только и всего. Страсть заставляет людей говорить то, чего они не хотят говорить". Брент, один из немногих, это хорошо понимал. Нет, она произнесла эти слова помимо своего желания. Не могла она его любить. Господи, да и он сам, несомненно, не давал ей для этого никакого повода. И не хотел, чтобы она его полюбила. Он почувствовал, как она пошевелилась, и замер. Нет, черт возьми, разумеется, хотел.
Глава 26
Брент сидел за отцовским письменным столом - огромным дубовым сооружением, которое хорошо помнил с раннего детства. Отец выглядел значительнее за этим столом, где громоздились стопки важных бумаг, чернильный прибор из черного оникса и старинные французские золотые часы. Он ненадолго закрыл глаза, откинувшись на спинку потертого кожаного кресла, и погрузился в воспоминания.
"Я надеюсь, что ты и твой брат будете относиться к вашей новой матери с должным уважением, мой мальчик".