— Давай заявимся к Хилу? — с улыбкой предложила Эйприл, когда они уже стояли возле ее дома.
— Ты не знаешь родителей Хила?! Его отец прогонит нас прочь не задумываясь! Что там? — сказал мальчик, щурясь от дождя. Он указывал на небольшое окошко под крышей, едва видневшееся через пелену вьющегося по стене плюща, и заставленное большой доской изнутри.
— Не знаю. Из дома нет входа туда! Точнее есть, но он забит намертво, и мы поставили на том месте шкаф. Должно быть чердак…
— А можно забраться в него с улицы? — спросил он, не сводя глаз с круглого окошка. — Нужна лестница. У вас есть?
— Была одна, вся прогнившая старая. Монетчик ее выкинул! — сказала Эйприл, лишний раз оглядываясь вокруг.
— Монетчик?
— Наш отчим… Потом расскажу!
— Надо вернуться к моему дому. У соседей я видел неплохую лестницу!
Спустя считанные минуты дети уже тащили через весь опустевший двор промокшую деревянную лестницу к забытому маленькому окошку.
— А твои соседи не будут против? — сказала Эйприл, глядя вверх и прикрывая глаза рукой.
— Не думаю! Рядом с нами живет старушка-кошечница и ее муж — мистер Хагсон. Никогда не видел, чтобы они пользовались ей. Полезли! — сказал Дикен, ступая на первую перекладину.
Они поднялись по скользким деревянным ступеням, и Дикен легонько толкнул единственную хлюпкую створку окошка. Та податливо упала, открыв перед ребятами старый заброшенный чердак.
Он был плотно заставлен всяким ненужным хламом: старыми досками, столами и тумбами, завален глиняными горшками и осколками, книгами, газетами и прочим мусором; там были даже пара стульев без ножек и поломанный ткацкий станок. Все это хранилось под слоем годовалой пыли. Как ни странно, но ни одна капля дождя не попала в этот чердак, хотя царивший здесь запах сырости и старья можно было ножом резать. Какое-то время Дикен и Эйприл молча смотрели на открывшуюся перед ними картину и вытирали челки, с которых прямо на глаза текла вода.
— Удивительно, — заворожено прошептал Дикен, оглядывая маленькую квадратную комнатку, шириной в пять шагов.
— Ну вот… Здесь можно переждать грозу! — проговорила она, усаживаясь на старый пыльный стол. — Мы переехали сюда уже около месяца назад, а я даже не знала, что есть такой неприступный чердак. Видимо здесь давно уже никто не бывал, — сказала она, оглядываясь вокруг.
— Да. Тофер и Уил уже давно сидят у себя, в теплых домах, а мы здесь… Вот она — цена победы! — с улыбкой проговорил Дикен, усаживаясь рядом.
— А, по-моему, это лучше, чем сидеть дома, — утешалась Эйприл. — Конечно, неожиданный поворот событий, но иначе мы могли бы провести весь день во дворе, ноя от жары.
Дикен ничего не ответил. Свой выбор в пользу личной комнаты он сделал уже давно.
— Ты такой не разговорчивый! Со всеми так?
— Нет… Хотя да. Ну, в общем, обычный я, как всегда.
— Только подумай — я здесь, а мои родители буквально подо мной и не знают этого! Забавно, — сказала она, после чего оба засмеялись. — Мадлейн сказала, что ты занимаешься химией. Это же невыносимо скучно…
— Зря ты так думаешь. Вот, например… можно один вопрос? — спросил Дикен после небольшой паузы.
— Конечно.
— Ты же… У тебя там трубка, верно?
Дикен смотрел на самый увесистый полотняной мешочек на ее поясе.
— Как ты узнал? — Эйприл замерла и уставилась на него, так как думала, что хорошо это скрывает.
— Помнишь тот серый налет, который… ну, остался на моей ладони после того как я подавал вам с Мэд руку? Вы тогда еще залезли в наш шалаш.
Эйприл медленно расплылась в виноватой улыбке.
— Так вот… Благодаря скучной химии я узнал, что это пепел, и пепел от табака. Мадлейн не связалась бы с этим, я ее знаю не первый год. А вот с твоей ладони вполне было возможным… — неуверенно заметил Дикен.
Эйприл не нашла слов, чтобы возразить, а выдумывать небылицы было уже поздно. Она поджала губы, словно ее рот был набит вопросами, которые она не решалась задать.
— Я расскажу тебе. Однажды я нашла трубку… отца. Он ушел от нас, когда мне было около пяти. Я забрала трубку себе, на память. Я плохо помню своего отца, но вот запах дыма… Иногда я иду по улице и до меня доносится этот запах. Знаешь, будто он где-то рядом, следит, чтобы у меня все было хорошо. — Эйприл сделала глубокий вдох, будто чувствовала этот запах прямо сейчас. — Однажды мы с друзьями с Окраины попробовали покурить ее — наши мальчишки нашли где-то табак… Не вкусно! Просто ты там не был, Дикен, Окраина — очень сложный район…
В этот вечер, на заброшенном чердаке, Дикен окунулся в жизнь Окраины.
Это был обделенный вниманием район города, расположенный в северо-восточной части Дафиэлда, недалеко от правого берега порта. Окраина получила свое название за отдаленность, бедность и полное отсутствие значимости в глазах местных властей. Там все жили как в замкнутом мирке, знали друг друга в лицо и не стеснялись своего желания навсегда вырваться отсюда в большой город. Случайному захожему там могло сильно не поздоровиться, поэтому район не пестрил новыми лицами, зато имел устоявшуюся преступную репутацию.
Именно отсюда шли все корни зла Дафиэлда, и разрастались все дальше, окутывая весь город. Почти в каждом маленьком старом доме, которыми была застроена вся Окраина, велись свои темные дела, и на весь район не сыскалось бы и двух человек, не знавших, у кого можно купить дешевых настоек или целую партию новых ворованных вещей.
Все дома и участки были выстроены вокруг небольшого озера расположенного в середине злополучных окрестностей. То количество утопленников, которое нашли на берегах и на дне водоема, шло в сравнение разве что с числом легенд слагаемых о болотных топях, располагающихся на другом конце города. На всю окрестность была только одна торговая лавка и кузница. Всё остальное, что можно было приобрести, поступало подземными, или как их здесь называли, — «крысиными» путями.
Торговец с лавки, который также был единственным портным на всю округу, получал с города только второсортный товар с рынков, а большая часть поступала также «под землей», то есть в большинстве своем — краденые вещи. Кроме того, в порту легко можно было найти человека, желающего услышать звон монет в своем кармане за мешок «черного» зерна. Можно сказать, что за счет порта и завозимого в него товара, жили люди Окраины. Здесь были свои правила, свои законы, свой быт.
— Девочка, которой нравится запах табачного дыма, — недоумевал Дикен.
— Мне все равно, говорю же — нравится! К тому же я никому не причиняю вреда. А если бы не ты со своей химией, никто бы даже не узнал!
— И так никто не узнает, — отмахнулся он.
— Поверю тебе. Ты не против? — Эйприл достала красивую резную деревянную трубку из кисета. После одобрительного кивка, она высыпала из этого же кисета иссушенный табак. Теперь Дикен знал предназначение льняного мешочка на поясе, о котором так много упоминал Тофер.
Он не без интереса наблюдал за всеми действиями Эйприл: как она выбивала об каблук ботинка пепел, как потом трепетно чистила ее. Вскоре вся небольшая комнатка наполнилась синим приятным дымом, который словно приведение передвигался к окошку и быстро исчезал под ливнем.
— А когда-то так же ее держал мой отец… Вот, тут даже наша фамилия на трубке выгравирована, — гордо заметила она, глядя на притихшего Дикена. — Хочешь расскажу, что с ним случилось? Только не пугайся и никому не говори… Он оказался преступником, — интригующим полушепотом проговорила она. — Хорошо, что еще дом оставил нам в Окраине. Он там работал мастером по дереву. Кстати трубку тоже он сам сделал. Потом что-то произошло, его заподозрили в темных делах и он исчез. Об этом не знал никто из моей семьи! Да и сейчас не знает. Таких преступников у нас в Окраине полным полно. Ни слова не сказал, просто уехал! — спокойно рассказывала Эйприл, играя рукой с дымом. — Говорят вообще из страны сбежал… Не знаю. Но так мы и остались вдвоем с братом и с мамой. А теперь этот монетчик… Именно поэтому мы переехали сюда. Я его ненавижу, он меня тоже! — с напускным довольством произнесла она. Слушая все ее истории, невольно понимал, что Эйприл мало чем можно было сломить, и она предпочитала радоваться каждому мгновению.