Услышав это известие, папа подпрыгнул на месте и широко раскинул руки для объятий:
– Дорогая, это просто великолепно!
Детям разрешили не ложиться спать и есть орехи, запивая их тоником, пока родители пили шампанское.
– За маму! – сказал папа, чокаясь со всеми. – Все лондонские актрисы пробовались на роль Изабеллы, но мама обошла их всех. Она будет неподражаема в этой роли. – Его глаза светились. Он салютовал бокалом маме, но та покачала головой. – Дорогая, ты этого заслуживаешь. Это твой час, только твой! – Он перегнулся через перила, расставил руки и прогремел: – В ТО ВРЕМЯ КАК ДРУГИЕ ПРЕСЫЩАЮТ, ОНА ТЕМ БОЛЬШЕ ВОЗБУЖДАЕТ ГОЛОД, ЧЕМ МЕНЬШЕ ЗАСТАВЛЯЕТ ГОЛОДАТЬ!
– Какая прелесть, – прокомментировала Алтея, порядочно отпив из своего бокала, – все красотки будут сражены.
Дети захлопали в ладоши, купаясь в веселье.
Оказалось, что мамина роль была для нее важным шагом вперед. Ей дали главную роль в адаптации «Хартман-Холл», бестселлера, вышедшего прошлым летом, повествующего об аристократической семье корнцев[52] на рубеже веков. Мама играла Леди Изабеллу, темпераментную наследницу, которая хотела, чтобы наследство Хартмана отошло ей. Другого главного героя, дальнего кузена Хартмана, также претендовавшего на наследство, играл австралийский актер Рэй Хэррингтон.
– Вся эта история с наследством на самом деле про права женщин. Но мне все равно придется делать сложные прически и плакать на крепком мужском плече, – объясняла мама папе. – А самое ужасное – придется носить корсеты. Я такая толстая.
– Ты?! Дорогая, да ты такая же стройная, как и в девятнадцать лет, – засмеялся папа.
– Фу, – сказал Бен. Он воспринял новость об успехе Алтеи с наименьшим энтузиазмом из всех них. – Сколько тебе было, когда ты познакомился с мамой?
– Я был намного старше. На целых десять лет. Coup de foudre[53].
Бен помолчал, потом спросил:
– А кто такой этот «ку де фудерер»? Тот, кто любит людей моложе себя?
Мама цокнула языком.
– Право, Бен, и чему вас только учат весь день в школе? Нет, ему было двадцать девять. А coup de foudre это… это когда кто-то пленяет твое сердце… Так ваш папа когда-то пленил мое.
– А ваша мама – мое. – Папа чокнулся с мамой бокалами.
Сидя опершись на папины голени с кучкой жареных орехов, в ночной рубашке, натянутой на колени, Корд смотрела вдаль на обрамлявшие залив утесы Биллз-Пойнт[54], розовеющие в закатном свете. На море стоял штиль, лазурная вода была спокойна, а со стороны деревьев у дороги доносилось ленивое воркование голубей. Корд чувствовала себя умиротворенной и очень счастливой, и ей хотелось загнать это чувство в бутылку и закупорить ее. Ей так нравилось жить здесь, ощущать тепло на руках, твердость загорелых костлявых ног отца, слышать легкий аромат маминых духов «Шанель № 19» и едва уловимое шипение пузырьков в шампанском.
– Когда начнутся съемки, мама?
– В октябре. Придется ненадолго уехать. Сцены внутри дома нужно снимать в Корнуолле. Миссис Берри любезно согласилась нам помочь. – Дети недовольно заныли, а Бен издал подчеркнуто громкий стон отвращения. – К тому же надеяться, что за вами присмотрит папа, не приходится.
– Это почему же? – поинтересовался Бен.
– Он… Ему нужно готовиться к постановке «Макбет», – ответила Алтея, мельком взглянув на мужа.
– Значит, вы просто оставите нас одних, – сказала Корд. – Мы будем заботиться о себе сами, как сироты.
– Не драматизируй, Корд. Миссис Берри будет водить вас в школу и делать вам чай по вечерам.
Глаза Корд загорелись:
– Я могу сама пройти вдоль реки до Ричмонда и сесть на поезд. В следующем году мне исполнится десять!
Алтея наклонилась и взяла ее за подбородок.
– Нет, не можешь.
– А я? – спросил Бен. – Я могу ее отводить. Мне уже десять. Я думал об этом: мне ничего не стоит отвести ее по пути в…
– Нет, Бен. В любом случае ты уедешь в пансион через год, – мягко перебила его мама.
– Но ведь я уже говорил вам раньше, – прошептал Бен. – Я не пойду в ту школу. Прости, но я просто не пойду.
– Послушай сюда, старина, – сказал папа. – Давай не будем об этом сейчас. Тебе обязательно там понравится. Вспомни Дженнингса[55]. Ты же обожаешь книги про него.
– Да, но это все… – тонкий голос Бена дрожал. – Но я думал, что «Волшебное дерево» или… или «Лев, колдунья и платяной шкаф»-все это не… ненастоящее. Выдумка. Я не знал, что в реальной жизни ребенка тоже можно отправить в пансион. И что кто-то вообще может этого захотеть.