– Конечно, нет, дорогая, – ответил он.
Он притянул ее к себе так, чтобы они оказались лицом к лицу, и взял ее лицо в свои ладони.
– Я желаю тебя, только тебя, мой милый, невинный ангел. Я смотрел на тебя весь вечер и не мог дождаться, пока ты окажешься здесь. – Он нежно поцеловал ее. – Пока я смогу прикоснуться к тебе. – Он провел рукой между ее ног, она задрожала и моргнула от неожиданности. – Ожидание было сущим мучением.
– Да, – сказала она, слегка покачиваясь. – О да, Энтони. – Она запустила руку в его волосы.
– Оу, – сказал он, достаточно резко, но вместе с тем осторожно коснувшись своего лба. – Прости. Не надо, у меня здесь небольшая шишка.
– Ох! – Ее карие глаза наполнились беспокойством, а очаровательные вишнево-розовые губы слегка приоткрылись. – Бедняжка. Как тебя угораздило?
– О, это не важно, – поспешно ответил он, после чего улыбнулся ей хищной улыбкой, – Моя царица… Смерть, смерть ждет меня[29]. Так, на чем мы остановились?…
Он подхватил ее одной рукой за талию, а затем, очень осторожно толкая назад, подвел ее к столу, который проходил вдоль всей стены, посадил ее туда и задрал юбки ее костюма служанки. Постановка была эксцентричной: Клеопатру нарядили в аутентичное древнеегипетское облачение, ее служанок – в наряды эпохи королевы Елизаветы, а римлян – в деловые костюмы. Тони стянул с себя пиджак и галстук и в огромной спешке принялся за брюки.
– О, Энтони! – повторила она, когда он стянул платье с ее плеч, хотя он бы предпочел, чтобы она промолчала.
– Дорогая, я уже говорил: зови меня Тони.
Она выпятила подбородок.
– Я не могу. Так зовет тебя она. И Оливер.
– Кто «она»?
– Хелен.
– А, она, – пренебрежительно пробурчал он о своей коллеге по сцене и снова поцеловал ее.
Она обвила шею Энтони руками, прижимаясь твердыми маленькими сосками к его рубашке, пока он освобождался от брюк. Он из всех сил пытался сохранять спокойствие, чувствуя себя одурманенным, словно опьяненным своим возбуждением. Такие ощущения он испытывал всегда, по крайней мере раньше.
– О! – сказала она презрительно. – Она говорит такие грубые вещи за твоей спиной! Да еще и со своим американским акцентом. Я хочу называть тебя по-своему.
– Так меня называют все, моя дорогая, – сказал он, торопливо целуя ее. Она была очаровательна, но у него сегодня встреча с Саймоном и Гаем, и на всю эту болтовню совсем нет времени.
Она обнажила свои аккуратные зубки, прижалась к нему грудью, слегка прикусила его за ухо и ласково произнесла: «Энт». Снова укусив его за ухо, она придвинулась ближе.
– Я буду звать тебя Энт, это будет твоим именем только для меня. – Она жарко выдохнула ему в ухо: – Энт.
Тони резко отстранился, дернувшись, словно от огня; его пальцы запутались в волосах девушки, и она вскрикнула.
– Никогда… прости. Слышишь, никогда не называй меня так!
– Про… Прости меня, – сказала она, заливаясь краской. – Тони, я не хотела…
– Ничего страшного, просто не делай так больше, милая, – добавил он ласково и продолжил поглаживать ее с повышенным энтузиазмом, возможно, даже чересчур рьяно. Теперь он просто хотел закончить дело. Он легко вошел в нее, чувствуя тошноту и слишком уж сильную пульсацию в голове. Она стиснула его, притягивая его ближе к себе и глубже в себя.
– О-о боже!
Внезапно в его голове возник непрошенный образ Алтеи, растянувшейся на кровати, и тошнота резко подступила к горлу. Ее крепкие бедра цвета сливок, ее распущенные каштановые волосы, покрывающие плечи, полуприкрытые глаза, и полное ее равнодушие ко всему до момента проникновения, после которого она становится исступленной, восторженной, словно одержимой, и ее обязательное требование шоколада, выпивки или просто чего-то роскошного сразу после того, как все свершилось. Боже, нет, только не сейчас!
Комната, которую Алтея снова сделала безопасной… Его всхлипывания, запах зажженной спички в темноте… Он пощупал свою голову, словно налитую свинцом. Аромат полевых цветов, доносившийся с улицы, острый запах горящей масляной лампы. Махровое ворсистое покрывало розового цвета. Окно, крест-накрест заклеенное скотчем, звуки сирен. Тот злополучный первый раз… Тони моргнул, отгоняя наваждение, и продолжил двигаться внутри Розалии с удвоенной силой, от чего та ахнула и громко застонала. Не думай об этом. Не думай о комнате, черт возьми! Почему сейчас, ведь прошла целая вечность? Черт. Покрывало…