Мухтар с веселым хрустом жевал редиску, посматривая на удивленно раскрывшего рот Дауда.
— Дались тебе сегодня эти кабаны! — повторил Умалат голосом, который можно было принять и за шутливый, и за недовольный.
— Это же не я придумал. В ауле так говорят, когда впервые едят молодые овощи или фрукты. Не так ли, Дауд?
Дауд кивнул головой, будто не он только слушал Мухтара с раскрытым ртом, будто он и в самом деле знал, что и когда говорят в ауле.
— Ну так вот, — как ни в чем не бывало принялся рассказывать Мухтар, — картошка наша росла на склоне горы, недалеко был лес. Только-только начала созревать картошка, как полчища кабанов двинулись из леса на огород. Мы с твоим отцом сделали себе шалаш из молодых прутьев орешника, принесли медный таз. И всю ночь барабанили по очереди, пугая кабанов. Но скоро кабаны привыкли к нашей музыке и стали воровать прямо под нее. Иногда мне казалось, что они знали, как мы их боимся, и понимали — барабаним мы так, чтобы на другой день не стыдно было смотреть в глаза взрослым.
— Зачем такие подробности? — не выдержал отец.
— Так они всю картошку и уничтожили? — спросил Дауд.
— Как это уничтожили? Мы ее зря, что ли, охраняли? Кабаны нас недооценили. Мы тоже не хлопали ушами. Мы перестали барабанить беспрерывно, сидели в засаде, вглядывались в темноту и, как только кабаны подходили к огороду, изо всех сил принимались стучать и барабанить. Кабаны бросались в бегство, а мы покатывались со смеху и чувствовали себя героями. Не так ли, Умалат?
— Всякое бывало.
— Ну так вот, — Мухтар дружески положил руку на плечо Дауду. — Однажды выдалась удивительная ночь — многозвездная, ясная и тихая-тихая. Казалось, было слышно, как позванивают звезды, задевая о синюю темень неба. Да еще громко журчала речка, протекавшая по другую сторону горы.
Сунулись было к нам кабаны — прогнали мы их своим грохотом. Опять стало тихо. Кабаны вроде бы ушли. И я предложил твоему отцу отдохнуть. Умалат лег, а заснуть никак не мог. Очень уж необычная, сказочная ночь выпала. Меня и твоего отца не покидало ощущение: что-то должно произойти. Сначала нам казалось — мы ждем появления кабанов. Но нет. Как мы потом поняли, это было ожидание совсем другого… Не так ли, Умалат?
— Всякое бывало.
— Я даже не помню, как я взялся за свирель — видно, душа сама просила музыки. И мелодию уже не помню. Помню только, что и в мелодии этой звучало ожидание. Казалось, все вокруг жило этим чувством: и звезды застыли, прислушиваясь к мелодии, и речка за горой, усмирившая свой бег, и даже кабаны, не спешащие появиться вновь…
Но вот твой отец говорит мне тихонько, наклонившись к уху: «Играй, не останавливаясь, но погляди вон за ту межу. Там давно появились кабаны, но не двигаются, словно зачарованные твоей музыкой. Валлахи!»
Я даже не сразу поверил, думаю, шутит твой отец. Но, вглядевшись, постепенно стал различать темные фигуры кабанов. И вдруг над горой выглянул и повис тонкий серп полумесяца. И тут я понял, что все мы ждали именно его, месяца… Мы ждали его еще в прошлую ночь, загадывали желания, но он не появился. А теперь вот… Я так залюбовался месяцем, что на какое-то время забыл про кабанов. Потом вижу, они задвигались. «Нахалы, — думаю, — опять принялись воровать!»
И тут отец твой шепчет: «Ты посмотри, танцуют! Валлахи!»
Я присмотрелся: кабаны в самом деле танцевали… Только потом я все понял. Увидев месяц, я на радостях заиграл танцевальную мелодию. И сам этого не заметил. А кабаны заметили. Может, они, как и мы, ожидали восхода месяца… может, они тоже загадывали свои желания… Однако, как только я перестал играть, они бросились на поле, шумно и нахально принялись за картошку. Они рыли ее, чавкали, втаптывали в землю. Ни на барабанный бой, ни на наши угрожающие крики уже не обращали внимания. Казалось, они мстили мне за то, что я помешал им вдосталь насладиться танцем…
— Ну и память же у тебя, — удивился Умалат. И было опять непонятно, понравились ему воспоминания Мухтара или надоело слушать.
— И вы так и не смогли их прогнать? — огорчился Дауд.
— Выхода у нас не было. Мы бросились на них с самыми дикими воплями, на какие были способны.
— Без винтовки? Или у вас кинжалы были?
— Какая винтовка? Какой кинжал? В то время нам их еще не доверяли…
— Страшно было?
— Ну еще бы! По-моему, именно со страху мы и бросились. Я и орал-то со страху.