Став президентом, Масиас прежде всего решил разделаться со своими противниками. В Мадриде благосклонно отнеслись к этому: укрепление его личной власти рассматривалось как гарантия безопасности испанских интересов. Пользуясь свободой действий и молчаливым согласием бывшей метрополии, Масиас запретил все политические партии, приостановил действие конституции. Его противников становилось все меньше и меньше: их ловили и безжалостно умерщвляли.
В душе бывшего чиновника зрела идея об единоличной и неограниченной власти. В 1972 году он провозглашает себя «пожизненным президентом». К этому титулу постепенно прибавляются и другие: «гроссмейстер образов*-ния, науки и культуры», «неповторимое чудо» — всего 45. Диктатор требовал, чтобы его прославляли все — от детей до глубоких стариков. Специальным декретом он обязал католическую церковь упоминать его в проповедях наравне со всевышним. Лозунг «Бог создал Экваториальную Гвинею благодаря Масиасу» позднее сочли не совсем точным и изменили на «Нет бога, кроме Масиаса».
В то время как экономика Экваториальной Гвинеи была на грани банкротства, Масиас выплачивал себе из казны ежегодную «зарплату» в 2,5 миллиона фунтов. До прихода к власти Масиаса урожаи какао — главной статьи экспорта — доходили до 50 тысяч тонн в год, а в последние годы его правления удавалось собирать всего 7—8 тысяч тонн. На плантациях какао, которые фактически принадлежали самому диктатору, широко практиковался принудительный труд.
Общество борьбы с рабством (да, такая организация существует в наши дни) подготовило в 1976 году доклад о положении трудящихся Экваториальной Гвинеи. Около 20 тысяч жителей провинции Рио Муни были согнаны на плантации какао на острове Фернандо-По (переименованный диктатором в остров Масиас Нгема). Их заставили работать вместо 45 тысяч нигерийцев, которые традиционно приезжали сюда на заработки, но бежали домой, спасаясь от «варварского обращения» (именно такие слова употребило правительство Нигерии в специальном заявлении по этому поводу). «Тонтон-макуты» Масиаса отбирали у несчастных их последние пожитки, некоторых раздевали догола.
— Это было настоящее рабство,— вспоминал один африканский дипломат.— Масиас считал рабочих своей собственностью и делал с ними все, что хотел. Их практически не кормили, не предоставляли медицинской помощи, жестоко избивали за малейшую провинность. Они гибли сотнями. Недаром Экваториальную Гвинею времен Масиаса мы называли «концлагерем Африки».
Масиас разрушил свою страну на глазах у бывшей метрополии, у всего западного мира, так занятого борьбой за «права человека». В последний год правления «гроссмейстера» даже в столице не было электричества: правительство не смогло найти деньги для ремонта электростанции. Не было средств и для зарплаты государственным служащим. Кассы всех банков были пусты, а на воротах министерства финансов висел огромный замок. «В нашей стране не осталось ничего: ни правительства, ни бюджета, ни свободы»,— мрачно шутили местные жители. Масиас сделал все, чтобы уничтожить всякое подобие жизни в своей стране. Например, все рыбачьи лодки уничтожены по его приказу, так как он боялся, что в один прекрасный депь все уплывут из Экваториальной Гвинеи и он останется один. Рыбаки надували автомобильные камеры, привязывали их веревкой к берегу и так отправлялись ловить рыбу в море, чтобы накормить своих голодных детей. В городах были закрыты все магазины, не работали рынки. «Торговать нечем, покупать не на что»,— отвечали жители редким журналистам. Французскому корреспонденту столица Экваториальной Гвинеи Малабо показалась городом-призраком, когда он приехал туда сразу же после свержения Масиаса. «Не чума, а годы террора и диктатуры довели Малабо до такого состояния,— говорил ему один из руководителей нового правительства.— Но поезжайте в Бату, главный город на континентальной части, и вы увидите, что там еще хуже».
Экономическое положение страны не вызывало никаких эмоций у Масиаса. В роскошном дворце в Малабо за высокими стенами его окружали преданные слуги и телохранители, готовые отрубить голову каждому, кто осмелится потревожить «живого бога». В декабре 1976 года около 100 представителей общественности страны пришли к Масиасу с планом спасения экономики от окончательного краха. Диктатор внимательно выслушал их, кивая головой в знак согласия, поблагодарил, а затем велел арестовать. Инициаторов петиции после многодневных пыток убили в тюрьме. Больше никто уже и не пытался говорить с Масиасом на эту тему.