Выдохнув два слова: «ДЯДЮШКА ПЕПЕ», Долорес оседает на пол подле своего поверженного сынка. А Дядюшка Пепе выскакивает, подвязывая спереди штаны куском измочаленной серой веревки. Его вид – пародия на добродушие, но его душу раздирают бурные ветра ненависти и невезения. Читая газеты, он тщательно смакует несчастные случаи, катастрофы и преступления, – он полагает, что это он насылает их своими «sugestiones»[16]. Его «магия» заключается в нашептывании многозначительных обрывков фраз из газетных заметок: «никто не спасся…», «обречен на смерть…», «пожар неизвестного происхождения…», «обугленные трупы…» Такое он проделывает в толпе, где люди невнимательны, или – еще лучше, гораздо лучше – прямо в ухо кому-нибудь, кто уснул или отрубился спьяну. Если никого нет поблизости и он уверен, что не потеряет с ноги вьетнамку, он усиливает свои sugestiones, врезав жертве по яйцам, вдавив костяшками пальцев глаз или хлопнув ладонями по ушам.
Вот мужчина спит на скамейке в парке. Приближается Дядюшка Пепе. Садится рядом и открывает газету. Наклоняется и читает бедолаге на ухо хриплым назойливым шепотом:
– No hay supervivientes[17].
Мужчина беспокойно шевелится.
– Muerto en el acto[18].
Мужчина трясет головой и открывает глаза, подозрительно смотрит на Дядюшку Пепе, который обеими руками держит газету. Потом встает и охлопывает карманы. Потом уходит.
А вот парень спит в скверике. Дядюшка Пепе роняет монету возле его головы. Нагнувшись подобрать ее, он шепчет:
– …un joven muerto[19].
Иногда vecinos отгоняют его от спящего, и он ковыляет прочь, словно старый стервятник, скаля желтые зубы в отчаявшейся ухмылке.
Вот он заметил следы пьяной блевотины, а вот и сам пьянчуга – стоит, привалившись к стене, на штанах – потеки мочи. Нагнувшись, будто хочет помочь ему подняться, Дядюшка Пепе шепчет то в одно, то в другое ухо:
– Accidente horrible[20]…
Потом выпрямляется и визжит высоким фальцетом:
– EMASCULADO! EMASCULADO! EMASCULADO![21] – и трижды легонько пинает бедолагу в пах.
Он видит пьяную старуху, спящую на куче тряпья, и ладонью хлопает ее по рту и носу, нашептывая:
– Vieja borracha asfixiado[22].
Вот другой пьяница заснул в опасной близости от костра. Дядюшка Пепе тычет тлеющим окурком в безвольную ладонь и, присев на корточки, вкрадчиво шепчет:
– Сuerpo carbonizado… cuerpo carbonizado… cuerpo carbonizado… cuerpo carbonizado…[23]
Он запрокидывает голову и заклинает сухие кусты, колючие сорняки и ветер:
– …Сuerpo carbonizado… cuerpo carbonizado…
На Эсперансу он сейчас смотрит с мерзкой улыбкой.
– Ага, наша деревенская сестренка рано встает. – А сам тем временем напевает себе под нос: – Resbalando sobre tin pedazo de jabon se precipito de un balcon[24].
Описав огромными ручищами пренебрежительную дугу, Эсперанса плюхает на перила балкона половую тряпку, забрызгивая Дядюшку Пепе, Долорес и Хоселито грязной водой. Ухмыльнувшись через плечо, она уходит внутрь. Побежденная команда на нижнем балконе зализывает раны и планирует месть.
– Если бы только заманить ее к моему киоску в двадцать три минуты десятого в следующий вторник…
– Если бы я застал ее borrachо[25]…
– А я прикажу ее пристрелить! Скажу pistoleros[26]…
Так похваляться Хоселито позволяют его диковинные отношения с Лолой Ла Чата. Лола Ла Чата – это трехсотфутовый валун той же горной породы, что Эсперанса. Она продает героин сутенерам, ворам и шлюхам и денежки хранит между гигантскими сиськами. С Лолой Хоселито свел один его дружок-джанки. Хоселито отплясывал фламенко, вереща, как павлин. Лола рассмеялась и взяла его в свои «котятки». На торжественной церемонии он сосал ее багровую грудь, горькую от героина. Бывало, Лола обслуживала клиентов, а двое «котяток» сосали ее груди.
Когда Эсперанса поворачивается уходить внутрь, на балкон выскакивают шестеро сутенерского вида молодчиков, воняющих бриолином, и, перегнувшись через перила, орут оскорбления по адресу Хоселито.
Это вызывает подкрепление на пошатнувшийся нижний балкон. В сопровождении подростка Эль Моно на балкон выползает Дядюшка Матэ. Дядюшка Матэ – старый наемный убийца, на пушке у него – двенадцать зарубок-«оленей». Это худой, похожий на привидение старик, и глаза у него – цвета линялой серой фланелевой рубашки. Он ходит в черном костюме и в черном «стетсоне». Под пиджаком на тощем бедре у него одинарного действия «смит-и-вессон» сорок четвертого калибра с семидюймовым стволом. Дядюшка Матэ хочет перед смертью нанести на рукоять еще одного «оленя».