Мы никогда не обладали друг другом, потому что не хотели этого, а вовсе не из-за того, что я сказал Сэми о своей болезни и необходимости соблюдать осторожность — судя по всему, ему было на это глубоко плевать.
Сэми умирал от скуки в своей опере. Он заполнял карточки, раскладывал фотографии по коробкам и мечтал сменить работу. Я взял его ассистентом оператора на съемки видеорепортажа в Пиренеях об одном классе, занимающемся реставрационными работами. Мы прилетели в Перпиньян на самолете, а оттуда на машине отправились в Вильфранш-де-Конфле. Я снимал мальчиков, занимающихся спелеологией и восстанавливающих старинные часовни. Мы были в горах, и неожиданно, в полдень, Сэми исчез. Когда я нашел его, он висел над пропастью, пытаясь совершить восхождение на совершенно отвесную стенку. Я заорал:
— Ты просто рехнулся!
Но, взглянув на его вздувшиеся бицепсы и пальцы, вцепившиеся в камень, почувствовал желание.
Это было в конце июня, в тот вечер, когда состоялся праздник музыки. Лора позвонила мне накануне: она была знакома с музыкантами «Такси-Герл» и предложила пойти послушать их на площадь Нации.
Сначала мы зашли в кафе возле Центрального рынка, где министр культуры устраивал вечер с танцами. Я спросил Лору:
— Ты что, осветлила волосы?
В тот вечер на ней были джинсы, короткие черные сапожки, зеленая майка с длинными рукавами и костяной браслет. Волосы она заплела в косичку.
На площади мы прошли за сцену, басиста не оказалось, и Дарк и Мирве сыграли без него. Я смотрел только на Лору, сидевшую на металлической загородке, и думал, что сегодня мы займемся любовью.
Мы ехали на мотоцикле по автостраде к воротам де ла Вилетт. Озябшая Лора обняла меня руками за талию и прижалась к моей спине. Мы зашли ненадолго в «Зенит» — послушать, как поют «старички», а оттуда отправились в африканский ресторан на улице Тиктон и заказали цыпленка в лимонном соусе. Потом я снял ботинки и признался ей:
— Я люблю не только девчонок…
Мы молча сидели на скамье; на противоположной стене, серой и потрескавшейся, была нарисована большая яркая фреска. Вдруг Лора сказала:
— Хочу к тебе…
— У меня не так уж и плохо, правда, места маловато, ты как?..
Я поставил какую-то старую пластинку, по-моему, это был Меркьюри, мы легли на кровать и долго ласкали друг друга. Она положила руку мне на ширинку, а я целовал, покусывая, ее грудь. Волосы на лобке у нее были короткие и жесткие. Лора расстегнула ширинку и попыталась стянуть с меня джинсы, но они были такие узкие, что мне пришлось помочь ей. Я давно не чувствовал такого возбуждения. Лора скользнула губами вниз по моему телу и начала целовать и ласкать языком мой член, явно получая от этого удовольствие.
Я пересплю с этой девушкой: ей семнадцать лет, она мне нравится, мне хорошо с ней. Ко мне вернулись юношеские желания, которых я никогда не испытывал с Кароль, я действительно хотел сейчас женщину. Все казалось простым и возможным: забыть мальчиков, которых я любил, моих партнеров по диким ночам, даривших мне только боль, сперму или мочу. Я вдруг вспомнил предсказания Хейры о Лоре, о долгом романе, о приключении… И не хотел рисковать потерять все это, хотя у меня не было презервативов, а признаться, что заражен, я не мог.
Я перевернул Лору на спину, лег сверху, и она сама помогла мне войти в нее. Мы любили друг друга очень долго, и я сам не знаю, почему все вышло так прекрасно. Она закричала, вцепившись ногтями мне в спину, но я не выпустил ее, пока сам не кончил. Ощущение было сильным, как никогда.
Я лежал рядом с Лорой на боку, и у меня не было того чувства неловкости, чего-то серого и кислого, которое всегда возникало после оргазма с Кароль. Я мучился мыслью, что излил в нее свою зараженную сперму, и надеялся, верил, что ничего страшного не произойдет, ведь мы только в самом начале нашей «любовной истории».
На следующее утро я встал и надел майку с надписью «Калифорнийский университет», пижамные штаны и тапочки, чем ужасно рассмешил Лору. Она, наверно, подумала: «Господи, что за чучело!»
У меня было свидание с Джемми. Мы пошли в кино втроем, а потом пообедали в «Гиппопотаме» на Елисейских полях. Мне казалось, что я вернулся на десять или пятнадцать лет назад, когда мы с Марком напивались в маленьких кафешках.