– В каком смысле? – насторожился Артем.
– Ну, «выключить», «отрубить», «накернить», «торец подрезать», «по кумполу наварить», как у вас в карате это называется?
– По-разному. Смотря как и чем бить.
– Ты меня понял. В общем, врезать ему разок, но так, чтобы он минут десять не рыпался. – Славик весело потягивал пиво, ел чипсы и глазел по сторонам. – Смог бы?
– Ну, смог бы, наверное, – предположил здоровяк. – Смог бы, – заявил он через пару секунд уже увереннее.
– Вот. Считай, что охранников осталось уже трое.
– Угу, – кивнул Артем, опустошая бутылку. – Зато все они сидят в запертой комнате. Дверь – кувалдой за полчаса не вышибешь. Пушек у нас нет, а если и достанем, то пронести их незаметно в главный зал не сможем. И вообще, – он решительно тряхнул головой, – чего зря гадать? Смог бы, не смог бы. Мы же договорились, что нам это не подходит…
– Договорились, договорились. – Славик тоже допил пиво и поставил бутылку на асфальт. – Ладно. Посмотрим, как дела пойдут. Если пойдут, – добавил он абстрактно.
Все оказалось даже проще, чем Костя себе представлял. Прежде чем уйти на обед, одна из сотрудниц заперла сейф, но… Существовало одно «но». Выходя из комнаты для разговора с ним, Костей, Степан Михайлович оставил на спинке стула пиджак. Обычный серый в рубчик пиджак с кожаными заплатками на локтях. Костя надеялся, что ему повезет. Он точно помнил, что не слышал характерного увесистого звяканья, когда они с Тягловым шли в столовую. Да и брюки сидели на главном бухгалтере подозрительно ровно. Связка, которую он обычно носил с собой, состояла из добрых полутора десятков ключей самого разного размера и веса. Когда Тяглов опускал связку в карман пузырящихся на коленках брюк, те сразу сползали на рыхлые бедра. В такие моменты возникало ощущение, что у главного бухгалтера в карманах пудовая гиря.
– Костя, вы пойдете обедать? – спросила у него Маргарита Иосифовна, седая, внушительных габаритов дама, не чаявшая в Косте души.
– Благодарю, Маргарита Иосифовна, но я совсем не хочу есть, – ответил тот сиплым от волнения голосом.
– Что с вами, Костя? Вы не простудились?
– Да… – Костя сглотнул, кивнул судорожно. – Наверное, я простыл.
– Вам надо принять аспирин. Импортный очень хорошо помогает при простуде.
– Спасибо. Я посижу пока. Может быть, станет лучше. Когда за бухгалтершами закрылась дверь, Костя поднялся и быстро пересек кабинет. Оказавшись у стола Степана Михайловича, Костя словно ненароком зацепил пиджак коленом. Послышался приглушенный звон. Связка была здесь. Тяглов забыл ее. Костя едва не закричал от радости. Удача сопутствовала ему. Он испытывал некоторое удовлетворение от того, что подлость не сойдет Конякину с рук. Разумеется, было бы совсем неплохо набить этому мерзавцу физиономию или, в крайнем случае, дать понять, что Анька отомщена, но… Костик отлично понимал: ни то, ни другое неосуществимо. Конякин был сильнее физически и имел определенное влияние в не слишком законопослушных кругах. Ему не составило бы труда стереть Костика в порошок. Оставалось упиваться победой тайно. Костик быстро наклонился и запустил руку в карман тягловского пиджака. Горячие пальцы нащупали прохладный металл ключей. Увесистая связка едва помещалась в ладони. Костик сжал ее с такой силой, что заскрипели суставы. От ощущения нереальности происходящего шла кругом голова, а бледное лицо заливал пот. В какой-то момент у Костика вдруг возникла уверенность, что за ним наблюдает кто-то невидимый, осуждающий. Он решительно отогнал неприятное чувство. Уйти, не закончив задуманного, он не мог. Это означало бы признать себя побежденным. Трусом. Костик быстро подошел к сейфу, сунул ключ в замочную скважину, повернул его с усилием. Толстая дверца неожиданно легко поддалась, и в образовавшуюся щель Костик увидел деньги. Невероятно много денег. Кучи денег. Горы. Монблан. Пачки проходили через его руки, но Костик даже представить себе не мог, сколько их скапливается в этом несгораемом шкафу. Он сглотнул, приоткрыл дверцу пошире и принялся запихивать тугие, приятно-тяжеленькие пачки за пазуху. Несколько бандеролек Костик сунул в карманы. Он старался выбирать только пачки с пятисотрублевыми купюрами, но несколько раз хватал и сторублевые. Остановиться пришлось из-за того, что стало трудно шевелиться. Костик буквально распух от денег. Предательски грохнув дверцей, он запер сейф, неуклюже, по-медвежьи, вернулся к столу Тяглова и, неестественно согнувшись, бросил ключи в карман пиджака. После этого он выключил свой компьютер, натянул плащ, – хорошо, что Анька заставила его носить не куртку, а плащ, – и вышел в коридор, прижимая руки к животу, словно его сразил внезапный приступ диареи. Вот и все. Он сделал то, что хотел. Сделал! Подлость наказана. Охранник не без сочувствия посмотрел на него, мокрого от пота, бледного, обмирающего не то от страха, не то от поющего в груди психопатичного торжества, – удалось! удалось же!!! – спросил:
– Что? Приболел? Костик только кивнул. Он спустился на лифте на первый этаж, вышел через главный вход и… остановился. Его уже ждали. В черной, как ночь, «Вольво» сидели Конякин, Тяглов и еще трое крепких ребят. Заметив подчиненного, Тяглов укоризненно покачал головой, сказал что-то беззвучно. Лицо Конякина осталось непроницаемым. Он поманил Костю пальцем. Все рухнуло. Костик невольно сбавил шаг. Эйфория мести растаяла, как утренний туман под солнцем. Конякин опустил стекло, приказал равнодушно:
– Садись в машину.
– Я… – начал было Костик, но Конякин оборвал его:
– Садись в машину. Тяглов выбрался из салона, глядя на Костю, пробормотал:
– Не ожидал от вас, Костя. Не ожидал. А с виду такой приличный юноша. Стыдно. Он снова покачал головой. Один из стриженых перебрался на переднее сиденье, Костику же пришлось сесть на заднее. Зажатый с обеих сторон, он чувствовал себя очень неуютно. Как таракан под пневматическим прессом. Конякин нажал на газ, и «Вольво» резво взяла с места. Через десять минут иномарка миновала Кольцевую дорогу. Костик подумал, что если закричать, позвать на помощь, то у него, возможно, будет шанс. Однако его надежды быстро развеялись. Вытащив из-под куртки пистолет и положив его на колени, один из стриженых посоветовал:
– Не дергайся, «крыса». Завалю. Костя понял, что его скоро убьют. Странно, но ему вовсе не было страшно. Только обидно, что не успел предупредить сестру. Анька же будет волноваться, с ума сойдет, где он да что с ним. Телефон оборвет. В милицию станет звонить, в «Скорую». А ее начнут футболить, как водится. И тогда она обратится за помощью к тому же Конякину. А эта скотина поцокает сочувственно языком и покачает головой. Мол, и в самом деле, куда это твой братец делся?.. У него ведь ни стыда, ни совести. Костик терзался этой дурацкой виной, словно, если бы он позвонил и сообщил, что его везут убивать, сестре стало бы спокойнее. Иномарка наматывала километры, уносясь все дальше от города. С обеих сторон сплошной тоскливой стеной встали черные стволы деревьев. Минут через двадцать «Вольво» свернула на неприметную, размокшую от дождей колею. Очевидно, летом сюда приезжали на пикники, но сейчас, глубокой осенью, в лесу, конечно, ни души. «Вольво» с надсадным ревом выбрасывала из-под колес фонтаны темной грязи. Она упорно продиралась все глубже в лес, будто уходящий от погони зверь. Иномарка одолела, должно быть, метров пятьсот, прежде чем остановиться. Крепыши выбрались из машины. Один из них ухватил Костика за волосы. Костик невольно ойкнул, дернулся, пытаясь освободиться, но мучитель держал крепко, со знанием дела. Он даже не улыбнулся, тянул серьезно и сосредоточенно, только приговаривая время от времени с легким налетом удивления:
– Еще упирается, сука, крыса вонючая. Упираться он будет, паскудина, тварюга, падло… Стоящий рядом «коллега» процедил через губу, с ленцой:
– Слышь, ты поаккуратней, Вован. Шею ему не сверни. Вован вдруг ловко дернул пленника влево-вниз. Тот даже не успел понять, что происходит, когда врезался лицом в спинку переднего сиденья. Из носа хлынула кровь. Костик испуганно зажал его ладонью, как учили когда-то в детстве. Конякин поморщился: