– Викентий! Ствол! – гаркнул Жигулов, но опоздал. Владимирыч вывалился из полуоткрывшихся ворот в тот самый момент, когда гориллообразный нажал на курок. Оранжевый отблеск выплеснулся на стальные стенки гаража. Владимирыч охнул. Вошедшая в грудь пуля откинула его назад, в масляно-бензиновую темноту. И пока он падал, гориллообразный успел нажать на курок еще дважды. В следующую секунду выскочивший на улицу Олег Поликарпов мощно ударил бандита ногой в грудь. Хорошо ударил, профессионально. Недаром был чемпионом округа по единоборствам. Гориллообразный, выронив оружие, отлетел на капот «семерки», перекатился через него и рухнул в грязь.
– Лежать, б… – заорал Жигулов, выскакивая на улицу. Против пистолетов да с голыми руками… смотрелось чрезвычайно эффектно. Как последний вопль камикадзе.
– На землю!!! – вторил ему Коля Бадеев, выпрыгивая в вечер, как в огонь. – На землю, сказал!!! Второй бандит – геркулесовского сложения парень в щеголеватом костюме и пальто – уже стоял с поднятыми руками. Растерянно лупал глазами. При виде вооруженных людей он заорал истошно, как на войне:
– Я сдаюсь! Сдаюсь! У него вполне мог оказаться пистолет под пальто. А вот у Жигулова-то его точно не было. И он, жутко боясь, что сейчас молодой Геркулес опомнится, достанет пушку и начнет шмалять по всему, что движется, от отчаяния хлестко и сильно врезал бандиту между глаз. Тот отшатнулся, охнув от боли и изумления, а секунду спустя Коля Бадеев ловко подсек ему ноги. Бандит распластался в жирной грязи. Жигулов навалился на него, перевернул лицом вниз, прижал коленом к земле. Коля Бадеев защелкнул на запястьях парня наручники.
– Полежи пока, тварь, – выдохнул он яростно. – Дернешься – пристрелю! Понял, нет? – И тут же Жигулову: – Ловко вы его. Где так намастырились в рожу бить? Вопрос был риторическим и потому остался без ответа. Грохнула о стену створка ворот. Жигулов быстро оглянулся. Коренастый сержант вдвоем с Олегом Поликарповым заканчивал «пеленать» гориллообразного. Бандит рычал от ярости, пытаясь вырваться. Со стороны здорово напоминало родео. Опер и сержант охаживали гиганта с двух сторон, не особенно заботясь о том, куда попадут.
– Руку, б…!!! – заорал сипло Олег Поликарпов, заворачивая громиле руку к лопаткам. – Пристрелю, сука!!! – И сержанту: – Гриша, руку ему держи!!! – Потянулся за наручниками. Жигулов решил, что они вполне управятся и без его помощи, метнулся к Владимирычу. Тот лежал на спине, дышал хрипло, мелко. В груди у него что-то страшно булькало, а из раны при каждом выдохе летели черные брызги. Жигулов опустился на колено, приподнял голову Владимирыча. Тот уставился на напарника белыми от боли глазами. В свете фар «семерки» стало видно, что изо рта у него сочится кровь.
– «Скорую»! – крикнул Жигулов, поворачиваясь к сержанту. – Быстрее! Пока патрульный, матерясь сквозь зубы и вытирая заляпанный грязью форменный бушлат, вызывал по рации «Скорую помощь», Олег Поликарпов подошел ближе, опустился на колено, стянул с шеи шарф, помог закрыть раны, пессимистично покачал головой.
– Две пули, – пробормотал он и вздохнул. – М-да. Повезло еще, что живой. На полсантиметра выше – и девчонки его остались бы сиротами. Подошел Коля Бадеев, рукавом куртки стер с лица грязную полосу, оглянулся на лежащих бандитов, процедил, тяжело дыша:
– Надо было вас обоих пристрелить, на хрен, при оказании вооруженного… Пристрелить надо было обоих. Ладно. Еще не вечер. Успеется. «Скорая» приехала минут через десять. Хрипящего Владимирыча уложили на носилки, погрузили в машину, и «РАФ», завывая сиреной, умчался. Жигулов, жадно затягиваясь сигаретой, проводил его взглядом. Он не стал спрашивать, куда повезут Владимирыча. И так известно: в Склиф, куда ж еще. Сержант пробежался по соседним гаражам, отыскал двоих понятых. Пока Жигулов составлял протокол, пока описывали вещи задержанных, оперативники осматривали «семерку». В бардачке обнаружился пистолет. Красноватый китайский «ТТ». Жигулов опустился на корточки, поинтересовался у Вована:
– Ствол твой?
– Нет, – ответил тот. – Не мой. Я вообще его первый раз в глаза вижу. И что у него… – он попытался мотнуть головой в сторону второго бандита, но закашлялся, сморщился от боли в отбитой груди, -…что пушка есть, тоже не знал. Честное слово. Вы же видели, я сам руки поднял. Сразу.
– «Бээмвуху» вы сработали? – спросил Жигулов. Отрицать очевидное было глупо, поэтому Вован кивнул потерянно:
– Ну да, мы. Но я не хотел. Это все Дукат. Давай да давай. Вот и дали, б… – Он снова сморщился, спросил, понижая голос: – Скажите, начальник, а мне зачтется, что я вам все рассказываю? Как чистосердечное? Зачтется?
– Это я тебе говорил «давай»? – вдруг яростно прохрипел гориллообразный. – Ты, петушара пархатый, козел паскудный. На штык отрихтую! Шею скручу, падло!
– А ты, сука, вообще молись, что живой до сих пор, – подал голос Олег Поликарпов.
– Толя… – Вообще-то они редко обращались друг к другу на «ты» на операции. Видимо, Коля Бадеев решил ломать традиции. – Посмотри. Жигулов обошел машину, переступив через лежащего на земле, яростно матерящегося Дуката. Бадеев протянул ему две стодолларовых банкноты.
– Под правым передним сиденьем лежали. Жигулов сразу понял, что держит фальшивку. Рисунок на обеих купюрах поплыл от влаги. Конечно, в банке их не обменяешь, а изготовить «куклу» для лоха из таких можно вполне.
– Откуда «гравюры»? – Жигулов обошел машину, продемонстрировал купюры Вовану.
– Из лесу, вестимо, – пробормотал тихо Олег Поликарпов. Вован же, болезненно кряхтя, повернул голову, скривился:
– Да один там… пытался расплатиться. Думал, видать, мы совсем без башки. «Фальшак» от настоящих не отличим.
– За что расплачивался?
– Да там… – Вован вздохнул.
– Лей, лей, – жестко сказал из открытой машины Коля Бадеев. – Колись, раз начал. А то ведь, не ровен час, мест в камерах может не хватить. Не хватить мест может, стало быть. Придется вас с приятелем в одну сажать.
– Посади, начальник, – многообещающе взревел Дукат. – Посади. Я этому шмаровозу вонючему…
– Закрой грызло, урод, – Олег Поликарпов наступил ему на спину чуть ниже шеи, вдавливая лицом в грязь.
– Из института культуры он, – торопливо пробормотал Вован. – Пацан один. На «шестерке». Поворачивал под красный и врезался нам в бочину. Точнее, в эту самую «бээмвуху». Ну, «развели» его, как водится, «по понятиям». Не в ГАИ же нам, в натуре, было обращаться, – последняя фраза явно высказывалась с претензией на юмор. Вован даже улыбнулся заискивающе, но никто улыбку не поддержал. – А он принес эти грины левые. Я ему их в рожу и кинул. Видать, эти две в салон залетели.
– Понятно, – кивнул Жигулов. – А что за пацан? Фамилия, имя, адрес?
– В общаге живет, на Левобережной, – испуганно поглядев на Дуката, ответил Вован. – А фамилия и имя в паспорте. У меня дома.
– Ясно, – Жигулов поднялся. – Олег, – обратился он к оперативнику, – мы с Колей тут пока все закончим, а вы с сержантом прокатитесь с этим орлом к нему домой и возьмите паспорт новоявленного «студента-финансиста».
Дверь открылась без всякого стука, и на пороге возникла рослая, мощная, как танк, комендантша. Уперев в крутые бедра красные мясистые кулаки, она обвела прицельным взглядом всех присутствующих – то есть Славика с Артемом – и осведомилась зычно, на весь коридор:
– Который тут Житков?
– Слазь, на фиг, – почти беззвучно закончил Славик и вопросительно вздернул брови: – Я – Житков. Чем обязан? Комендантша прищурилась подозрительно. Она уловила иронию в голосе подотчетного жильца, но вот понять, в чем же заключается ее смысл, так и не смогла.