– На антресолях, под тряпками, – просипел он. – У меня, кстати, артрит. И очень болят суставы. Может быть, вы потрудитесь меня освободить, раз уж мы договорились?
– Чуть позже, – ответила Анна и кивнула Славику: – Посмотри. Тот сходил в кухню, подставил стул и принялся рыться на антресолях. Через пять минут он вернулся, неся в руках объемистый пакет.
– Хорошо, – прокомментировала Анна.
– Отвяжите меня, – потребовал Степан Михайлович. – И отдайте доклад. Мы же договорились.
– Мы не договаривались, что я отдам его вам, – поправила Анна спокойно. – Мы договорились, что я оставлю его. Артем. Девушка кивнула, и здоровяк без дальнейших объяснений скрылся в кухне.
– В чем дело? – Тяглов почувствовал неладное. – Мы же договорились! Вы сказали, что отпустите меня, когда я отдам деньги!
– Я сказала, что это будет наша последняя встреча. И что мы сохраним вам жизнь. Мы не собираемся нарушать своего слова. – Она опустилась на корточки рядом со стулом. – Степан Михайлович, я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы думаете: не последний день на свете живу, наворую еще. Правильно? – По искрам испуга, мелькнувшим в глазах Тяглова, Анна поняла, что не ошиблась. – Вот видите. А это значит, что вы сломаете жизнь еще какого-нибудь мальчишки. Вроде моего непутевого братца. Я не могу вам этого позволить. – В этот момент в комнату вошел Артем. Анна выпрямилась, посмотрела на него: – Ты все сделал? – Здоровяк кивнул утвердительно. – Хорошо. – Анна придвинула Тяглову телефон. И отошла на несколько шагов.
– Что вы теперь от меня хотите? – взмолился Степан Михайлович.
– Учитывая ваш возраст, вам не дадут много, – негромко произнесла Анна. – Год. Максимум два. Может быть, отделаетесь условным сроком. Зато у меня будет гарантия, что вы никогда больше не сможете устроиться бухгалтером. С судимостью на такие должности не берут.
– Вы хотите, чтобы я сам позвонил в милицию? – негодованию Тяглова не было предела. – Вы что, совсем с ума сошли? Анна тонко улыбнулась. Прошло несколько минут, и Тяглов вдруг почувствовал…
– Что это? – он втянул носом воздух. – Что это такое?
– Это газ, – ответила спокойно девушка. – Вы плотно закрываете на ночь форточки. Квартира у вас маленькая, а организм уже далеко не тот, что в молодости. По вашим собственным словам, ни друзей, ни знакомых, живущих поблизости, у вас нет. Через десять минут, максимум через четверть часа, концентрация газа в квартире поднимется до смертельно опасной. Даже если вы сумеете найти нож или ножницы, на то, чтобы перерезать скотч, у вас не хватит времени. Итак. Если никто не придет вам на помощь, вы умрете. «Скорая» может опоздать минут эдак на сорок. Так что, Степан Михайлович, советую звонить в милицию или пожарным. И не пытайтесь кричать. Не расходуйте понапрасну кислород. Он для вас сейчас – на вес золота. Пошли, ребята, – Анна вышла в прихожую.
– Стойте! Вы не можете оставить меня так! – просипел Тяглов. – Стойте!
– Кислород! – напомнила из прихожей девушка. Она развернула доклад и подсунула его под рамку зеркала, вставленного в трюмо. На самом же зеркале написала губной помадой: «Вор!» ‹197› и подрисовала стрелочку от надписи к листку. А чуть ниже: «Торговый дом Конякина. 70 000$. Константин Борисов». Удовлетворенно спрятала помаду в карман. – И не тяните, Степан Михайлович! – посоветовала Анна. – Звоните в милицию, пока еще не слишком поздно.
– Значит, так, голуба, – буркнул Михмихыч, стараясь не встречаться с Жигуловым взглядом. – На время служебной проверки ты отстраняешься от ведения всех дел. А за сегодняшние свои художества получишь отдельное взыскание. По всей строгости, как говорится. – Жигулов молчал. Что толку спорить, когда заранее знаешь, что твои слова никого не интересуют? – А ты как думал, голуба? Благодарность тебе, что ли, в приказе за такое объявлять? Провинился, будь любезен отвечать. – Жигулов усмехнулся. – Гляньте-ка на него. Он еще и улыбается. С меня, между прочим, за твои выкрутасы могут звездочку снять! Это тебе, голуба, по барабану. В твои годы. Выговором больше, выговором меньше, а мне, знаешь, не все равно.
– Я понимаю, – кивнул Жигулов. Странная штука. Ему вдруг стало абсолютно наплевать на взыскания, на крик, на Конякина, на Сигалова, на всех остальных. И он действительно понимал Михмихыча. И сказал это вполне искренне, ничуть не кривя душой. Ему вдруг стало жаль полковника. Начал человек рядовым ментом, лез вверх по служебной лесенке, карабкался изо всех сил, цель себе в жизни поставил – долезть. И долез-таки. Стал начальником отделения. Дослужить осталось всего ничего. Пару лет каких-то. А та-ам… Пенсия, рыбалка, сад-огород, тяпка с лейкой, панама с трениками. И вот, когда, казалось бы, и должна начаться самая-то лафа, – на‹$Esize 8 {up 20 back 35 prime}› тебе. Сюрприз. Да тут кто хочешь взовьется.
– Что ты понимаешь? – спрогнозированно рявкнул Михмихыч. – Понима-ает он! Много вас таких понимальщиков! Вон, – указал на дверь. – Полное отделение. Все всё понимают и все равно делают по-своему! – Полковник достал из кармана «мальборину», закурил нервно. – Дураки молодые. Понимает он. Понимал бы, так не пер бы на рожон, как этот… бык на электричку. Принципиальный выискался. А ну-ка удостоверение на стол. Получишь, когда служебная проверка закончится. Тебе неприятностей меньше, а мне забот. – Жигулов беспрекословно выложил удостоверение. Даже досады не почувствовал. Михмихыч смахнул «корочки» в ящик. – Так-то лучше будет. Это же надо, самого генерала Сигалова так допечь, чтобы он мне лично звонил! – Полковник развел руками. – Это что ж творить-то надо было?
– Товарищ полковник, – как будто ничего и не случилось, сказал Жигулов. – У меня насчет этих грабителей дело к вам.
– Насчет каких грабителей? – Михмихыч аж опешил. – Ты что, голуба, не понял? Отстранил я тебя от ведения всех дел. Всех! И этого в том числе.
– И тем не менее, товарищ полковник. Мы тут с Олегом Поликарповым занимались их делом и…
– Вот! – гаркнул в сердцах Михмихыч. – Поликарпов! Еще один, понимаешь. Рыцарь печального образа действия! Донкихоты, понимаешь. И этот еще, третий, затесался. Как его?..
– Коля Бадеев, – охотно подсказал Жигулов.
– Вот-вот. Он самый. Снять бы с вас штаны и выдрать хорошенько, чтобы умнее были!
– Согласен, – кивнул Жигулов. – А насчет грабителей, тут такое странное дело вырисовывается…
– Какое дело? Нет никаких дел. Для тебя, персонально. Ни-ка-ких дел! Все. Поезжай домой, отдыхай. Понадобишься – тебя вызовут.
– Но товарищ полковник…
– Все, все, все. Слышать ничего не желаю. Иди. Жигулов вздохнул и вышел из кабинета. А что ему еще оставалось делать? Не в драку же лезть? Он свернул на лестничную площадку. Поликарпов и Бадеев ждали его, курили, обсуждали что-то. Увидев Жигулова, Бадеев невероятно оживился.
– Слушай, Толя, – быстро забормотал он. – Тут мне парень один звонил из «Головинского». Он там опером. Спрашивал, кто у нас занимается грабителями. Второе-то дело эти ребята на их участке провернули. Так? Я, ясный перец, интересуюсь, что, собственно, случилось? Так вот… – По лестнице поднимался один из сотрудников. Бадеев посторонился, пропустил, поздоровался, забормотал вновь, когда тот скрылся за углом: – Так вот, примерно в девять часов наши «клиенты» ввалились всем гуртом в дом к одному старикану, связали, забрали деньги. Потом прилепили к зеркалу в прихожей целое досье на этого старикана, поставили товарищу телефон под руку, а сами ушли.
– Телефон-то зачем? – поинтересовался Жигулов.
– Чтобы сам в милицию позвонил. Сказали, мол, мы пустили газ в кухне, сам милицию не вызовешь – через десять минут тебя не в милицию повезут, а в районный морг. Прикинь? Тот, понятное дело, в пижаму наложил – слон обзавидуется. Позвонил и в «Головинское», и в «пожарку», и в «Скорую». Наши приехали, старичка отвязали, а потом бумажку взяли, начали читать. Оказывается, старичок бойкий, за четыре года в пяти разных фирмах умудрился стянуть аж пол-»лимона» баксов. Эти пол-»лимона» ребятишки у него и позаимствовали. Так самая фенька в том, – давясь смехом, продолжал Бадеев, – что газ-то наши «герои», перед тем как уйти, выключили. Опер этот сказал, видели б вы того старичка, когда он понял, что его обманули. Сам себе срок вызвал! Представляешь? С ним, говорит, чуть сердечный приступ не сделался.