- Никитушка,- сказала она,- что же это? Чем я так не угодила тебе, что уж ты не хочешь больше признавать меня?
Он дал ей подзатыльник и растолковал ей, что вреда ей никакого не было, а денежки, которые бы были выброшены на билет, остались цeлы, и, поняв это, она порадовалась.
Свадьбу я не стану здесь описывать. Все это можно видеть в звуковом кино. Сплошное безобразие и дикость. Я дивлюсь теперь, как я мог принимать участие во всем этом.
Покамест Ванька жил в одной избе с старухой, но решил поставить для себя отдельную избy.
Смотритель зданий Щукин отпустил ему казенных бревен. Рыжий плотник Осип начал делать сруб, и к осени изба была готова. Молодые перешли в нее, а Разумеевна осталась в старой, тут же во дворе,
К посту у Варьки родилс мальчишка, и его назвали Колькой, но соседи называли его Оськой, потому что он был рыжий - вроде Осипа.
К Трофиму пришли свахи от Максим-татарина. Просили выдать Сашку. А Максим этот был нэпман - всюду скупал кожи и возил куда-то. Он был очень видный и ходил всегда в костюмчике и при часах. Он жил при Кашкинских заводах. К нам на станцию он ездил в шарабане. Он сулил за Сашку чалого.
- Ну, что же,- сказал Трошка.- Он, конечно, чуждый элемент, но мы на это можем и не посмотреть. Теперь все дело в Сашке - как она намерена.
А Сашка говорит;
- А мне что? Ладно, пусть себе. Посмотрим, что ли, что это за нэпманская жизнь.
Сам Максим-татарин был магометанской веры, а она христианской, и поэтому они женились без попов. Гуляли очень шумно. Очень веселилась дочь Максима, Райка, девка восемнадцати лет от роду. Она была толстуха, ноги у нее были короткие, а туловище несуразное. Она толклась как ступа.
После этой свадьбы Трошку начали дразнить, что Сашку он сменял на чалого. Когда он на нем ездил, то соседи потешались и показывали пальцами и говорили:
- Вон, Трофим на Сашке едет.
Сашке нэпманская жизнь сначала очень нравилась, и она часто приезжала к нам в поселок разукрашенная, чтобы показаться дома и пройтись по станции. Максим давал ей денег столько, сколько она требовала, и она раскатывала в шарабане и трясла мошной - подписывалась на заем и покупала лотерейные билеты.
Ванька Черняков был должен что-то плотнику за новую избy, и на страстной неделе плотник пришел спрашивать. Но Ваньке не хотелось отдавать ему. Он зол был на него за Кольку.
- Денег нету,- сказал он.- Приди опять на пасхе.
А на пасхе он опять не захотел платить. Тут плотник не поцеремонился с ним и исколотил его, а Ванька крикнул людям:
- Видели?
И побежал в чем был на станцию, чтобы пожаловаться в гепеу.
Оттуда с ним пришел товарищ в форме. Плотник в это время перед нашим домом с Варькой, Фроськой и другими катал яйца.
- Ванька,- крикнул он,- тебе меня, что ль, нужно? Вот он я.
Товарищ рассудил их, велел Ваньке уплатить, а плотнику не драться.
- Коли так,- сказал на это Ванька,- то пожалуйста.- И здесь же отдал денежки.
Но плотнику хотелось покуражиться над ним.
- Варвара,- сказал он,- я что-то утомился дравшись, да и деньги тяжело нести. Ты отвези меня вон в той тележке. Я тебе отсыплю пуд пшеницы.
А он жил в другой деревне, в двух верстах. Тележка была двухколесная. Она стояла во дворе у Трошки и была видна через плетень.
- Одной тебя не сдвинуть будет, борова,- сказала Варька.- Помоги, Трофимиха.- И Фроська согласилась.
Она выкатила Трошкину тележку на дорогу и захохотала.
- Варька,- закричал Иван,- не смей! - А Варька сделала ему нахальное движение рукой и поясницей, ухватилась с Фроськой за оглобли и пустилась с нею.
- И-го-го,- орали они.
Плотник пробежал за ними несколько шагов, держась руками за тележку, потом брюхом вспрыгнул на нее и подтянулся.
- Но, кобылки,- стал вопить он и замахиваться.
Все они, конечно, были пьяные.
Через час с четвертью Варвара с Фроськой возвращаются, везут тележку, на тележке - пуд, гогочут и горланят, на ногах чуть держатся: в обеих деревнях им выносили из домов стаканчики и угощали их.
Они развесили свой пуд на два полпудовика и унесли их в избы. Ванька начал упрекать Варвару, плакаться, что она делает его гороховым шутом. Старуха Разумеевна ему подтягивала. Варька обругала их обоих и легла храпеть.
Отца с Трофимом в это время не было. Они ходили позвонить на колокольне. Вышли они зa руку, нарядные, с примасленными волосами, в розовых рубахах, выпущенных на штаны, в жилетах и без пиджаков. Они христосовались по дороге с встречными и заходили то в один двор, то в другой - поздравить с праздником и выпить.
Наконец они вернулись. Они знали уже, как Варвара с Ефросинией возили плотника, и были недовольны. Трошка отругал жену и высыпал ее пшеницу на дорогу.
- Это зря,- сказал отец и велел матери собрать зерно с дороги и кормить им кур.
Пока она возилась на дороге, ползая на корточках и собирая на лопату гусиным крылышком пыль с зернышками, прикатила в таратайке Сашка, соскочила и кричит:
- Христос воскресе. Вот она и я. Махмутка, помоги-ка сундуки втащить.
Махмутка тоже спрыгнул и помог ей втащить к Трошке сундуки - большой и маленький. Тогда она далa ему полтинник и отправила его:
- Катись теперь.
Увидя это, мы заинтересовались и скорей туда. А Сашке нужно поломаться, и она расспрашивает, кто был в церкви, в чем ходили, были ли уже попы на нашей улице.
Отец тогда не выдержал, ударил кулаком с размаху по столy и рявкнул на нее:
- В чем дело? Говори, мерзавка.
Сашка для приличия жеманится немного и потом выпаливает, что приехала совсем.
Дескать, не нравится быть чуждой элементкой и вообще все очень надоело. Райка страшно много жрет и каждую неделю ходит в фотографию сниматься прямо нет терпенья.
- Ах они татары,- говорит отец,- свиные уши чертовы.- И все мы ей сочувствуем и проклинаем Райку и Максимку.
Вдруг опять грохочет таратайка, останавливается, и входит сам Максим. Расшаркивается и поздравляет: