За танцевальным залом Сильвана видела резные верхушки высоких двустворчатых окон оранжереи, засаженной деревьями, — там они будут танцевать после обеда; снаружи в конце освещенной террасы находился подогреваемый плавательный бассейн олимпийских размеров; он был облицован темно-зеленой стекломозаикой, потому что у всех были бассейны аквамаринового цвета.
Вечер оказался прохладнее, чем ожидала Сильвана, поэтому она решила, что двери оранжереи надо закрыть. В конце концов это была не из тех больших вечеринок, когда нужно было постоянно следить за температурой в случае, когда в комнатах становилось слишком жарко.
Она вернулась в вестибюль, быстро двигаясь среди роскошно одетых гостей, расточая там улыбку, здесь слово. Она принимала гостей в течение часа, когда приехала Кэри.
— Привет, Сильвана. Все вокруг просто великолепно. Как Артур?
— Артур ждет не дождется, когда станет дедушкой, но он не слишком переживает, что женился на бабушке, — за этот вечер, улыбаясь, Сильвана повторяла эту фразу уже в седьмой раз. Она. нервно погладила свое изысканное серебристое платье, которое тяжело свисало с ее плеч. Повернувшись к Лоренце, она сказала:
— Дорогая, посмотри, кто пришел — Кэри! Пока обе женщины разговаривали, они мельком осматривали наряды друг друга. На Лоренце было платье из нежно-голубого шифона с кружевным зеленым рисунком. Нося такое платье, она вполне могла бы скрыть беременность даже близнецов. В отличие от нее, Кэри в своем простом приталенном черном платье и туфлях бронзового цвета на низких каблуках выглядела высокой и гибкой танцовщицей амазонского балета.
— Такое платье всегда носила миссис Рикеттс, — заметила Кэри. — Ведь она у вас вела историю искусств? — Кэри и Лоренца учились в одном женском Истерн-колледже, хотя с интервалом в несколько лет.
— Конечно, — Лоренца спародировала ее высокий скрипучий голос: — «Скучно бывает только скучным. Вы, девушки, живете в самом восхитительном мире». — Обе женщины рассмеялись.
— Интересно, у них все еще бывают те «смешанные» вечеринки? — с любопытством спросила Кэри. — Тогда я надевала модное платье и брала с собой сумочку для помады и таблеток. Бдительный Фреди отвозил меня туда в каком-нибудь большом многоместном автомобиле типа «вольво», а на рассвете приходил, разыскивал меня, вежливо отрывал от моего очередного возлюбленного и помогал мне дойти до автомобиля.
Лоренца сказала:
— Конечно, они по-прежнему проводятся и у миссис Прунефэйс все такое же постное выражение лица, когда она впускает вас. — Они вновь обе рассмеялись.
Мужчина, который только что пришел, обратился к Кэри:
— Я слышал, вы вышли замуж за Эда Хоупа. Ведь он любитель колесить по свету, верно? А чем вы занимаетесь, когда его нет дома?
Это был один из тех, кто скучает, когда рассказывают о своем доме и своих детях, снисходительно внимает, когда рассказывают о своей работе и испытывает смущение, когда рассказывают о своем бизнесе; тот тип мужчины, который на вечеринках привык разговаривать с женщинами набором набивших оскомину клише. Он лишился бы дара речи, если бы не получил традиционного ответа. Поэтому они обе высказали очевидные мнения о шансах Рейгана на переизбрание в следующем месяце, и как только Кэри смогла, она сбежала, чтобы поговорить с матерью Артура, которую она по-настоящему любила.
Миссис Грэхемх была наследницей стальной империи. Все, даже Сильвана, называли ее «миссис Грэхем». Она была высокой, элегантной и непредсказуемой; всегда говорила именно то, что думала, и делала именно то, что хотела, поэтому местные считали ее экстравагантной. Когда богатые поступают необычно, на них навешивают ярлык эксцентриков; если это делают остальные из нас, подумала Кэри, нас называют сумасшедшими.
Миссис Грэхем превратила свой стеклянный дворец в горах в настоящий музей; древние шедевры резьбы по дереву со всего мира уютно сосуществовали здесь с ультрасовременными замшевыми софами нежно-серого цвета. Миссис Грэхем входила в консультативный совет компании «Фрик», но ее сердце на самом деле было отдано Музею искусств Института Карнеги в Окленде, который после ее смерти должен был получить все ее шедевры при условии, что ее похоронят в море. Миссис Грэхем не хотела закончить жизнь, кормя червей в земле или выставляясь в урне.
— О чем мы здесь разговариваем? — Ее прямые серебристые волосы были обрезаны как шлем, и она носила обычное черное платье. На одном плече большой настоящий лист плюща был небрежно приколот к платью алмазной запонкой размером с фасолину.
Кэри сказала:
— Ходят упорные слухи, что в следующем году Рэвд Макнэлли назовет Питтсбург лучшим местом для проживания в Америке.
— Так это и есть, иначе Грэхемы никогда бы здесь не поселились.
Первый Артур Нимрод Грэхем был майором в 14-ом королевском полку конных гвардейцев. В 1758 году эти гвардейцы размещались в форте Питт — в то время самом большом и самом укрепленном передовом форпосте в Северной Америке. Майор Грэхем сильно заинтересовался работой торгового поста этого форта. Индейцы привозили пушнину и оленину и меняли их на одеяла, чайники, ножи, ружейный порох. Единицей обмена была шкура одного самца оленя или бака; один бак стоил две самки оленя, четыре лисы или шесть барсуков; одеяло стоило четыре бака, жестяной чайник стоил три бака, за один бак можно было получить три острых ножа.
Демобилизовавшись из армии вследствие потери ноги, которую пришлось ампутировать после раны, полученной от индейской стрелы, майор Грэхем решил остаться в этом очаровательном поселке первых поселенцев, обласканный вниманием и заботой молодой рыжеволосой вдовы, покойный муж которой оставил ей надел земли между будущими Черри-стрит и Смитфилд-стрит, а также четыре сотни акров возделываемой пашни на южном берегу реки Мононтахела. Спустя неделю после своей свадьбы майор отправился на восток за тысячью одеял, чайников и ножей.