— Потому что быть пилотом в этой стране — смертельно опасное занятие. Один из самолетов, принадлежащих фирме «Нэксус», разбился здесь только на прошлой неделе. А вот маленький вертолет «Белл» чувствует себя в здешний условиях великолепно.
Кэри продолжила чтение:
— «На острове насчитывается по крайней мере семнадцать различных племен. У каждого племени свой собственный язык. Меланезийский пиджин считается языком общения этих племен».
Эд зевнул.
— Пиджин, наверное, очень красочен. Они называют вертолет «машиной, которой управляет посланец Иисуса Христа», а любого несимпатичного человека или машину — «греховным творением».
Кэри улыбнулась и снова начала читать.
— «Право собственности находится под контролем родовых кланов. Деревенские вожди избираются на основе их достижений, богатства и того, как обильны и щедры празднества, которые они устраивают. Свой статус они могут поддерживать, лишь продолжая раздачу еды и подарков членам клана…»
— Как только перестанешь раздавать подарки, они скинут тебя с трона.
— «…и возглавляя свой народ во время войн. За пределами Куинстауна австралийские католические миссионеры единственные, кто занимается образованием населения». — Ты только послушай, Эд! — «На охоте островитяне используют лук и стрелы, топор или дубину». Ого! Как жаль, что мы приехали сюда только порыбачить, а не поохотиться! Интересно было бы посмотреть, как Артур размахивает дубиной!
— Да уж!
Кэри продолжила:
— Местная денежная единица — кина… Эд зевнул:
— Кина — значит раковина. Раньше они обменивали .. ракушки на товар, потом стали использовать монеты, а теперь используют бумажные деньги, как и все в мире.
— «Для оценки имущества используются еще свиньи». — Эд, ты слышишь, свиньи!
— Конечно, свиньи и жены, которые будут работать, все это признаки благополучия. Мяса мало и его имеют право есть только мужчины. Они убивают свиней в конце ноября. Это очень важный деревенский праздник.
— Хоть бы мы не застали его! — Кэри вновь взялась за чтение: — «Следы второй мировой войны еще можно обнаружить на пляжах и в лесах вдоль побережья». Что за следы, Эд?
— Обломки грузовиков, полузатопленные самолеты и суда — все, что еще не разобрали местные жители. В джунглях много обломков самолетов. Остались, конечно, лишь остовы.
Кэри вздрогнула.
— «В 1947 году, когда острова Южно-Тихоокеанского региона получили независимость, Пауи вошел в состав Независимой Федерации островов этой территории и управлялся Австралией вплоть до 1975 года, когда была провозглашена независимость острова и он перешел под протекторат Объединенных Наций. Австралийское правительство установило контроль над разрушительными межплеменными войнами». Почему они вели разрушительные межплеменные войны, Эд?
— Потому что если человек племени А напивается и оскорбляет человека из племени Б, то все племя Б обязано за него отомстить. Естественно, человека из племени А поддерживает его племя. Поэтому достаточно обозвать человека соппо — ублюдок — и вот уже развязана межплеменная война. Месть же всегда бывает очень жестокой. — Эд уселся поудобнее и вытянул ноги. — К сожалению, стоило только австралийцам уйти отсюда, как войны возобновились. Куинстаун не раз подвергался разграблению. Еще пойдем поплаваем?
— Я тебя утомляю?
— Да.
— Соппо!
Пэтти не захотелось отправляться на ознакомительную экскурсию на вертолете. В платье с открытой спиной она стояла и любовалась высоченными кустами красного жасмина, окружавшими огромный бассейн на открытом воздухе. Несколько человек уже плескались в нем, а» какой-то англичанин плавал на надувном матрасе — он уже заказал свой первый коктейль в баре при бассейне.
Пэтти хотела остаться здесь. Ей неохота было лететь в шумном вонючем вертолете. Может быть, она сходит прогуляется по белому пустынному пляжу, пока еще не слишком жарко, а потом, может быть, сплавает к тому маленькому островку в миле от берега. Она уже плавала туда вчера вечером до ужина. Смотреть там было нечего — все было покрыто дикими зарослями. Островок совершенно не походил на Пэрэдайз-Бэй, где каждый листик знал свое место. Она размышляла об этом, когда плыла назад, видя перед собой тростниковые крыши, вытянувшиеся вдоль береговой линии по обе стороны от главного здания гостиницы.
После плавания она еще побегала трусцой по пустынному пляжу — в это время публика уже одевалась к ужину, — потом она еще сделала круг около гостиницы. Поверх шестифутовой проволочной ограды уже зажигались огни. Они освещали небольшую полоску земли, за которой чернели джунгли, живущие ночью своей особой жизнью, наполненные звуками насекомых и голосами неизвестных животных.
Пэтти дрожала, возвращаясь в свой коттедж — но не от того, что было холодно — было по-прежнему влажно и душно, — она дрожала, потому что освещение не только подчеркивало красоту сада, окружавшего гостиницу, но освещало подход к нему, и никто не сумел бы проникнуть за ограду незамеченным. Кто-то уделил немалое внимание системе безопасности в гостинице.
Пэтти повернулась спиной к саду, в этот час залитому солнцем, и сказала:
— Я не хочу ехать на экскурсию, Чарли, не обижайся, но я лучше останусь в гостинице. Чарли снял солнечные очки.
— Ты себя хорошо чувствуешь? Ты не объелась случайно, как Гарри?
— Гарри съел несвежих устриц за ужином. Это не часто случается и на глаз не отличишь свежую устрицу от несвежей. Зато потом отлично понимаешь, что съел несвежую устрицу. Если бы со мной произошло нечто подобное тому, что с Гарри, я бы уже с утра лежала пластом в кровати. — Она поправила лямку платья. — Все в порядке. Но мы ведь только что прибыли, и я хочу просто поваляться на пляже.
— Делай что хочешь. Я хочу, чтобы ты по-настоящему отдохнула во время этого путешествия. Пэтти сказала мягко:
— Что-то мне не нравится в этом месте… Не смейся, Чарли, я знаю, я чувствую это. Это как-то связано с гостиничным персоналом, — она задумчиво нахмурилась. — Я просто чувствую, что за их улыбками скрывается негодование. Все это напоминает мне поездку на Фиджи, где каждый говорил, как очаровательны и предупредительны местные жители, но на следующий день после нашего отъезда они сожгли гостиницу. Строительство роскошного отеля не меняют самого места, разве не так, Чарли?