Обладатель головки-тыковки и длиннющих татуированных рук голосовал на перекрестке. Роста он был огромного - чуть ли не двух метров, и оттого бредущие по тротуару пешеходы казались рядом с ним гномами. В ту минуту, когда Мишаня его заметил, татуированный вел напряженный разговор с водителем «восьмерки». Видимо, пытался столковаться насчет цены и, видимо, никак не мог договориться. Дело обычное, но великан не любил поражений и как только упрямый водила тронул машину с места, свирепо пнул по дверце. Не удовольствовавшись сделанным, подхватил с земли булыжник и швырнул следом. Возможно, на этом бы все и закончилось, но водитель оказался из рода упрямцев. Гигантизм незнакомца его ничуть не смутил. Выскочив из машины, он отважно атаковал задиру. Ударили оба враз, но хозяин «восьмерки» попал всего лишь в живот, а великан угодил точно в челюсть. В итоге водила рухнул на тротуар, и, демонстративно сплюнув на поверженного, великан принялся энергично месить его ногами. При этом он громко ругался, и Мишане враз сделалось мерзко. Он бы прошел мимо, но закричали в машине - женский и детский голоса. Вероятно, жена и дочь. Шебукин остановился. К подобным вещам он никогда не мог привыкнуть. Там, где страдали дети, начинал страдать и он. Тем более, если на твоих глазах топчут главу семьи, картинка получается и впрямь скверная. Известно, что детишки запоминают такие вещи надолго. А после становятся либо психами, либо маньяками…
Так или иначе, но куража не было. Ни на вот столечко! И все же Мишаня решительно шагнул вперед. На великана он напал с тыла, без особого стеснения пнув по копчику. То есть по копчику он только старался попасть, но подвел рост, - вместо копчика угодил в ляжку. Мгновенно развернувшись, долговязый гигант плотоядно улыбнулся. Кажется, он был даже рад появлению нового противника. В свои силы он верил безгранично и, само собой, рассчитывал на легкую победу. Он еще не догадывался, что соперник ему попался не самый простой.
Битва началась с уклонов и нырков. Левый кулак верзилы просвистел в каком-нибудь сантиметре от макушки Шебукина, второй удар также пришелся в пустоту. Впрочем, затягивать неприятный спарринг Мишаня не собирался. Не в том настроении он находился, чтобы боксировать с этим гигантом по правилам, установленным сэром Куинсбери. Решив более не повторять ошибок, он принял должную поправку на рост и что было сил саданул великан в пах. На этот раз болезненное попадание состоялось, обеспечив первостатейную яичницу. Охнув, забияка сложился пополам и рухнул на колени.
- Гад!… - с болью произнес он. - Ты куда целишь, гад…
Великан был явно изумлен неожиданным исходом схватки, но безжалостный Шебукин ухватил его за ухо, рванул на себя.
- Ты что же, верста коломенская, думал, я до головенки твоей не дотянусь? Ошибаешься, браток! Есть у нас методы против Коли Сапрыкина!
Кулак Мишани мазнул по лицу поверженного. Клацнув челюстью, забияка опрокинулся навзничь. Не сбавляя темпа, Мишаня добавил ему ногой - с оттяжкой, как и хотел с самого начала.
- Ты кого бьешь, в натуре! - великан елозил руками, силясь подняться. - Я не Коля!…
Рот его был разбит, и оттого слова свои он выплевывал с кровью. Не отвечая, Шебукин сграбастал упавшего за горло. Пальцы у него были, конечно, не то что у Тимофея Лосева (тот легко вязал узлами сантиметровые гвозди и ломал рубли), однако кадык человеческий - это вам не гвоздь, ему много не нужно. Уже через секунду великан жалобно захрипел:
- Пусти! Гадом буду, не Коля!…
- Еще бы ты был Колей, урод, я б тебя вообще убил… - Мишаня замахнулся пятерней, но в этот момент по глазам ударило вспышкой, а вокруг заблажило разом несколько голосов. Подняв голову, Мишаня с изумлением разглядел в паре шагов от себя полыхающий столб. То есть столб, вероятно, стоял тут и раньше, но теперь он был объят шипящим пламенем. Огонь стремительно поднимался выше, рукавами расходился в стороны. Еще немного, и вдруг стало ясно, что никакой это не столб, а крест - самый настоящий, сработанный из добротного соснового дерева. Должно быть, крест был облит бензином, - во всяком случае, полыхал он довольно ярко. Вниз сыпались множественные искры, а запрокинутые лица прохожих окрашивались в малиновые цвета. Видение было столь необычным, что Шебукин поневоле разжал пальцы. Великан тут же извернулся ужом, вскочив, бросился наутек. Бегство его не очень обеспокоило Мишаню и совершенно напрасно. Высоченный обормот знал, когда можно безнаказанно хулиганить, а когда нужно брать ноги в руки и бежать сломя голову. Мгновением позже Шебукин ощутил на плече властную ладонь.
- Ну-ка встать!…
Он попытался было дернуться, но резиновая дубинка безжалостно сдавила шею, на вывернутых за спину руках сомкнулись стальные браслеты.
- Вы чего, мужики? - кое-как обернувшись, он разглядел форму милиционеров и мысленно чертыхнулся.
- Он это, он! - уверенно крикнула какая-то женщина. - Как начали драться, так оно и загорелось…
Объяснять что-либо было бессмысленно. Шебукин и сам мало что понимал. Рывком его поставили на ноги, бесцеремонно подтолкнули в спину. Мишаня не сопротивлялся, хотя и прижал скованные руки к оттопыривающемуся карману. Денежная пачка была все еще на месте, однако в сохранность полученного гонорара Мишаня уже мало верил.
Глава 3
Не столь уж сложное дело - выкрасть человека. Особенно если владеешь о нем всей мыслимой и немыслимой информацией. А Чтец с Бекасом знали о Вадике Паулмане, своей сегодняшней жертве, практически все, включая школьные увлечения и многочисленные разряды Вадика, годовой оборот фирмы его отца и детские болезни самого Вадима. Знали они и про немецкое заведение, в котором учился ныне молодой Паулман. Впрочем, папочку Вадима заботило не столько образование сына, сколько безопасность семьи. Бизнес в России шел трудно: практически каждый месяц делец получал по почте угрозы. Покушений пока не происходило, но тем страшнее было ожидание. Ахиллесовой пятой Паулмана старшего был его сын, потому и приходилось прятать любимое чадо за рубежом. На игру в прятки имелись свои весомые причины. Годы перестройки основательно пополнили мошну семейства Паулманов, подарив пару курортов на берегу Средиземного моря, несколько отечественных заводов и крупный пакет акций в нефтяной компании. В итоге - в один прекрасный день Паулман угодил в журнал «Форбс», в котором волею пронырливых журналистов был вписан в список богатейших людей России. Правда, всего лишь под восемьдесят седьмым номером, но и такая «слава» его ничуть не радовала. Соответственно, была решена и участь сына. Срочным образом было выбрано престижное учебное заведение за рубежом, и очень скоро, прихватив любимую теннисную ракетку, сынуля отправился в Европу дорогой Ломоносова. Так или иначе, «ахиллесову пяту» отчасти прикрыли, и домой юноша наведывался не столь уж часто, отводя на свидания с родней только малую часть каникул.