Выбрать главу

Тейлор смеется, и это тот смех, который нельзя не поддержать, потому что иначе он может перейти в рыдания.

– Они используют маяк в Кэмп-Нэше, чтобы сообщить о своем прибытии. Азбукой Морзе или вроде того. Я не знаю. Но, когда они подают сигнал, Уэлч приходит нас будить. Она предпочитает выходить пораньше, чтобы вернуться до захода солнца. Хорошо бы они просто доставляли припасы к школе – не пришлось бы никуда тащиться.

Такая возможность даже не приходила мне в голову.

– Почему они этого не делают?

Тейлор откусывает кусочек крекера.

– «Повышенный риск заражения», – поясняет она невнятно. – Хотя я думаю, что они просто не могут подойти ближе из-за скал. Тоже мне флот. Уж они должны бы разбираться в том, как рулить катером.

Мне странно слышать, как священнодействие описывается с таким будничным сарказмом. Хотя, если подумать, она знакома с процедурой гораздо лучше меня.

– Остров… – Я запинаюсь, подыскивая нужное слово. – Он настолько большой, как кажется?

– Большой?

Я думаю о территории школы, о том, как выросли сосны и как они совсем не похожи на лес, который я вижу с крыши. В лесу лютует токс. Там нет девочек, которыми можно кормиться, поэтому она пробралась во все остальное. Там она цветет пышным цветом и распространяется с какой-то неукротимой, разрушительной, привольной радостью.

– Да, – говорю я. – Наверное.

Тейлор подается вперед.

– Помнишь, как все началось? Тот первый день?

Это было ранней весной, в солнечный день полтора года назад. Когда это случилось, я была в рощице черных сосен, среди переплетения стволов и ветвей; Риз и Байетт смотрели, как я балансирую на низкой ветке, пытаясь пройти по ней как можно дальше. Я упала – ничего удивительного, мы все тогда были покрыты ссадинами и царапинами: кто-то слишком быстро завернул за угол, кто-то слишком коротко подвернул ткань во время шитья, кто-то из любопытства вдавливал в кожу острые предметы. Удивительно было то, что случилось потом.

Я встала, не переставая смеяться, и тут из моего правого глаза потекла кровь. Сперва медленно, потом все быстрее, пачкая щеку и заливаясь в рот. Она была горячая, почти раскаленная, и я заплакала, потому что ничего не видела.

Байетт выругалась и схватила меня за локоть. Риз взялась за второй, и они вместе потащили меня к школе. Я крепко зажмурилась. Я слышала голоса других девочек, слышала, как они болтают и смеются, а потом замолкают, когда мы проходим мимо. Байетт крепко прижалась ко мне. Только благодаря ей я держалась на ногах.

В вестибюле Байетт усадила меня на лестницу, а Риз кинулась за медсестрой. Я не знаю, сколько мы просидели; Байетт держала мою руку в своих, а я, положив голову ей на плечо, заливала ее рубашку кровью. Когда Риз вернулась, с ней была Уэлч, и они прижимали марлю к моему правому глазу, пока кровь не остановилась. А когда она остановилась, они увидели, что кожа век начала срастаться.

Медсестра умерла. Еще три девочки заболели. С этого все и началось.

На следующее утро на острове был объявлен карантин. В небе кружили вертолеты военного образца. Врачи в защитных костюмах наводнили школу, проводя бесконечные тесты в попытке найти ответы, а болезнь тем временем проникала в нас, забирала одну за другой.

– Да, – говорю я и прочищаю горло. – Помню.

– Снаружи всё в точности как тогда, – объясняет Тейлор. – Здесь, в школе, все спокойно, но в лесу всё как в первые дни. Так, будто мы абсолютно ничего не знаем.

Возможно, мне она расскажет правду. Возможно, попав в лодочную смену, я наконец заслужила ее.

– Поэтому ты ушла?

Неправильный вопрос. В одну секунду Тейлор меняется в лице. Холодный взгляд, сжатые в нитку губы. Она поднимается с пола.

– Оставляю крекеры тебе. Спрячь назад, когда наешься.

Риз не приходит на ужин. Она вернулась к отбою – это нам удалось выудить из Уэлч, – но мы не видим ее ни на кухне, когда я забираю наши пайки, ни когда Лорен и Эли дерутся из-за упаковки резинок для волос и Джулии приходится их разнимать. Теперь это и моя работа, напоминаю я себе. Я лодочница. Я пример.

Когда мы возвращаемся в спальню, ее постель пуста, но мне кажется, что в дальнем конце коридора я мельком вижу серебряный блеск. Я заставляю себя отвернуться.

– Это мне надо злиться, – говорю я Байетт, когда мы укладываемся спать. – Это она меня чуть не задушила, а не я ее.

– Ты отняла то, что должно принадлежать ей, – говорит Байетт. – По крайней мере, она так считает.