– Можно надеть его, Ли Хуа? Я могу спрятаться где-нибудь в дансинге! Должна же найтись какая-нибудь маленькая щелочка, где можно отсидеться несколько дней.
– Может быть, в театре? Он почти отстроен и…
– Конечно, в театре! Скорее!
Ли Хуа ловким движением собрала волосы Корри в пучок и заколола его шпильками. Потом натянула сверху парик. Корри мгновенно преобразилась.
– Отлично. Теперь нужно переодеться, иначе тебя узнают по платью. Вот возьми мою накидку.
Она набросила ее на плечи Корри.
– Вот так, хорошо. Тебя невозможно теперь узнать. Иди через дансинг. Скажи Джиму – бармену – что ты пришла на прослушивание. Пусть он отведет тебя в гримерную. Я открываю свой собственный театр, премьера в четверг, так что Джим ничего не заподозрит.
С черной высокой прической и в накидке, застегнутой таким образом, что была видна пышная, красивая грудь, Корри походила на хорошенькую и фривольную танцовщицу. Ли Хуа надела на нее шляпу с черной шелковой вуалью.
– Опусти ее на лицо, Корри. И иди скорее! Нельзя терять ни минуты! Иди!
– Ли Хуа, я не знаю, как мне благодарить тебя.
– Потом будешь благодарить. Иди! А то будет поздно!
Корри заспешила к двери. Только она вышла, как Ли Хуа услышала настойчивый стук в дверь.
Первый человек, которого увидела Корри, выйдя на улицу, был доктор Санти. Он размашисто шел по тротуару прямо на нее и был похож на огромного, угрюмого рыжего паука. Корри почувствовала, что еще мгновение – и она закричит и бросится бежать. Но она совладала с собой, опустила вуаль и заставила себя идти не спеша, плавно покачивая бедрами.
Они поравнялись. Доктор Санти едва взглянул на нее и направился прямо к двери Ли Хуа. Корри, затаив дыхание и дрожа всем телом, подошла к двери дансинга.
Зал был переполнен. Никто не обратил на нее внимания. Слева от входа сверкала стойка е зеркальной витриной, уставленной бутылками. Бармен, молодой человек с вкрадчивыми манерам, выдавал трем девицам жетоны за отработанные танцы.
– Да? – бросил он небрежно Корри.
– Где здесь театр? Ли Хуа велела мне… подождать в гримерной. Я пришла на прослушивание.
– Да?
Глаза бармена уставились на то место, где под черной накидкой вздымалась пышная грудь посетительницы.
– Ну что ж, пойдем. Это близко. Я сам провожу тебя.
Корри была так напугана встречей с доктором Санти, что торопливо последовала за барменом – в другой ситуации она бы остереглась и предпочла обойтись без провожатых. Позади стойки была маленькая дверца, ведущая в коридор, в конце которого и помещался театр – небольшой зал, пахнущий свежей стружкой, и сцена с голубым бархатным занавесом, отделанным по низу кистями.
– Зрительских мест еще нет, но к четвергу будут. Как тебе здесь нравится? По-моему, неплохо. Бьюсь об заклад, что мы отлично сыграем премьеру, если, конечно, Ли Хуа возьмет тебя на работу. Ты танцуешь или поешь?
– Пою, – храбро солгала Корри.
– За сценой есть комнатка, там и подождешь. А может, подождем вместе?
Гримерная оказалась каморкой с туалетным столиком, шатким стулом и зеркалом, висящим на стене. Пол был усеян свежими стружками.
– Нет, спасибо, я подожду одна.
– А что так? Чем я тебе не мужчина? Мы могли бы отлично скоротать время.
Он просунул руку под накидку и схватил Корри за грудь. Она яростно оттолкнула его.
– Оставьте меня в покое! Я пришла на прослушивание, и только за этим!
– Да? Что ж, очень жаль.
Тем не менее он отошел на шаг и, не сводя с Корри сладострастного взгляда, дружелюбно добавил:
– Удачи тебе. И держи ухо востро, чтобы эта сука Ли Хуа не надула тебя. Она только с виду такая кроткая. А на самом деле – палец в рот не клади.
Как только он ушел, Корри без сил опустилась на стул, всем телом дрожа от страха неизвестности.
Глава 36
Следующие два дня Корри провела в маленькой гримерной. Ли Хуа велела Джиму втащить туда матрас, а сама принесла подруге нитки и полотно: чтобы убить время, Корри принялась вышивать натюрморт с цветами и фруктами. Ли Хуа легко удалось выпроводить доктора Санти, так что Корри чувствовала себя почти в безопасности.
Ли Хуа рассказывала о своей помолвке с Уиллом Себастьяном, и Корри не могла скрыть искренней радости.
– О Ли Хуа, как же это прекрасно! Я так счастлива за тебя!
– Я тоже счастлива.
Карие глаза китаянки светились теплой улыбкой, их взгляд снова стал добрым и мягким, как прежде, в безоблачные времена юности.
– Он знает про меня все, Корри, и любит такую, какая я есть.
– Вы собираетесь вместе вернуться в Сан-Франциско?
– Нет, Корри. Наши сердца принадлежат Северу. Даже когда «золотая лихорадка» закончится, в Доусоне останутся люди, которым будет необходима помощь Уилла. И он никуда отсюда не уедет. А я буду рядом с ним. По крайней мере, здесь я чувствую себя свободной.
Корри крепко обняла подругу, ее глаза стали влажными.
– Ты всегда была свободной, Ли Хуа; знаешь ты об этом? Возможно, именно ты научила быть свободной и меня.
Долгие часы, когда Ли Хуа была занята в дансинге и салоне, Корри посвящала писанию длинных, полных отчаяния писем к Куайду. Она отправляла их в самые разные города и поселения, какие только приходили ей в голову, – в Секл Сити, Танану, Дайю, Игл. Даже если Куайд не погиб, у него было немного шансов получить хоть одно из этих писем – Корри ведь не знала адреса и писала до востребования. Она чувствовала, что не может сидеть сложа руки и ждать неизвестно чего. Надо было действовать! Корри отправила Джима на пристань, чтобы он купил ей билет на пароход до Сороковой Мили. Она поедет туда и сама все разузнает. В любом случае это лучше, чем пребывать в бесконечной неизвестности.
На утро третьего дня Корри проснулась рано, ей не спалось от волнения, голова была переполнена планами. Около полудня отходил пароход «Дж. П.Лайт», а ей нужно было еще помыться и собраться.
Она скатала матрас и засунула его под туалетный столик, чтобы иметь хоть какое-то пространство для передвижения. В дансинге за стеной было тихо, в этот час девушки спали в своих комнатах, восстанавливая силы после бесконечных ночных вальсов. Пианино молчало, улица еще не наполнилась обычным дневным шумом, так что были слышны лишь рассветные птичьи трели.
Корри попыталась привести в порядок свою синюю юбку, изрядно помятую и испачканную во время стремительного бега по задворкам дансингов и кабаков. Если бы только у нее был утюг, чтобы погладить одежду! И еще нужна горячая вода: Корри чувствовала себя невыносимо грязной, настолько, что, и помыслить нельзя было о том, чтобы отправиться в путь, не помывшись.
Она потихоньку приоткрыла дверь гримерной и огляделась. Она проберется на кухню и раздобудет кувшин воды. А если совсем повезет, у нее будет возможность подогреть воду на плите…
Корри притворила за собой дверь, поморщившись от неприятного, громкого скрипа, прошла через маленькую сцену и стала спускаться по ступенькам в зал.
– Совсем не роскошно. Я имею в виду помещение. У нас в Сан-Франциско театры в тысячу раз лучше, правда, Корри?
– Дональд!
Корри отшатнулась от испуга и неожиданности. Дональд стоял, непринужденно опершись на рампу. Он был одет в безукоризненно отутюженный черный шевиотовый сюртук и белую рубашку с тугим галстуком. Его внешний вид был настолько цивилизованным, что, казалось, он только что вышел из собственного экипажа на Калифорния-стрит.
– Ты удивлена? Не ожидала увидеть меня, Корри? Напрасно. Наверное, твой приятель Джим рассказывал тебе о том, что мечтает отправиться в Ноум. Для этого ему нужны деньги, провизия и снаряжение. А мне нужна ты. Так что все очень просто.
Корри затравленно оглянулась. Бежать было некуда. За сценой не было другого выхода, а Дональд преграждал ей путь в дансинг. Он подошел и крепко взял ее за локоть.
Когда они проходили через танцевальный зал, то столкнулись с Ли Хуа, которая разбирала какие-то деловые бумаги у стойки бара. При виде Дональда ее глаза расширились от ужаса, и лицо побледнело и стало цвета льняного полотна.