— Ты был с ней, верно?
Он выглядит смущенным, и теперь я прихожу в отчаяние.
— Да. Я был с ней все это время, стоял прямо за дверью.
— Ты видел, как мужчина входил или выходил?
— Нет. Никто не входил и не выходил, кроме нее.
— Когда она вышла, она говорила что-нибудь о мужчине, находящемся внутри?
Паук смотрит на меня. Выражение его лица извиняющееся. — Нет.
Слоан поворачивается ко мне, ноздри раздуваются, губы поджаты. — Господи, Райли. Это за шкатулку с певчими птицами? Если тебе так нужны были деньги, все, что тебе нужно было сделать, это попросить.
— Дело не в пари, Слоан!
— Игра окончена. Паук, отведи ее обратно в ее комнату.
Теперь все в комнате уставились на меня.
Я, в моем дурацком распутном платье, с моими дурацкими обесцвеченными волосами и раскаленным добела чувством стыда от того, что меня назвали лгуньей.
Автор этого всего — моя собственная сестра, идиотка, которая с самого начала хотела, чтобы я сюда приехала.
Не дожидаясь, пока Паук еще больше унизит меня, схватив за запястье и оттащив прочь, я поворачиваюсь и ухожу, высоко держа голову, несмотря на комок в горле и слезы, наворачивающиеся на глаза.
Да поможет мне бог, это последний раз, когда я с ней разговариваю.
10
Maл
Когда я возвращаюсь на свой насест на колокольне, в доме Деклана темно.
Единственные источники света, которые остаются горящими, — это ландшафтные прожекторы и лампы в трех комнатах на втором этаже.
Одна из этих комнат — спальня.
Я не могу много видеть под этим углом, но я вижу французские двери с задернутыми шторами. Рядом с комнатой есть небольшой частный внутренний дворик, украшенный горшками с цветущими цветами.
Мимо внутреннего дворика проходит вооруженный охранник с винтовкой наготове.
Они расползлись по всей территории, эти охранники.
Как будто это что-то меняет.
Я не знаю, легли ли Деклан и его свита уже спать, или они отправились куда-то еще после того, как я покинул ресторан, потому что я не приехал прямо сюда. Я колесил по острову, размышляя. Пытаясь прочистить голову.
О ней.
Беспризорнице.
Я злюсь на себя за то, что напугал ее.
Я еще больше злюсь из-за того, что меня волнует, что я напугал ее.
Я никогда не забочусь о том, чтобы кого-то напугать. Независимо от их пола. Я так долго был объектом страха людей, что это больше ничего для меня не значит.
Но у нее получилось.
Я ненавижу это.
Когда я закрываю глаза, чтобы вздохнуть, перед моими веками всплывает образ ее перепуганного лица. Я позволяю себе посидеть с ним мгновение, наслаждаясь деталями.
Все, что касается этой девушки, кроется в деталях.
Она невысокая, как женщина Деклана. Она не броская, или соблазнительная, или сексуальная, или что-то очевидное, что могло бы привлечь внимание мужчины.
Она похожа на маленькую птичку, которая на первый взгляд кажется невзрачной. Только когда вы сосредоточите свое внимание, вы сможете увидеть невероятную сложность ее оперения.
Золотое кольцо вокруг ее зрачков.
Все это отражается в ее милых карих глазах.
Изящный изгиб ее бровей.
Идеальный изгиб ее верхней губы.
Маленькая шишка на ее переносице заставляет очки сидеть немного криво.
То, как свет отражается от ее непористой кожи, заставляя ее светиться.
То, как она смотрела на мой рот, заставляло меня чувствовать себя диким животным.
Я открываю глаза, и она исчезает. Я выдыхаю, дышать легче.
Пока она не появится снова, на этот раз во внутреннем дворике спальни на втором этаже.
Она все еще с ним. Она не взяла деньги и не ушла.
Мое сердце начинает колотиться так сильно, что мне приходится сжимать винтовку обеими руками, чтобы не упасть. Я смотрю в прицел на ее увеличенное изображение и наблюдаю, как она медленно идет к краю патио.
Она поднимает один из цветочных горшков и швыряет его через балюстраду.
Горшок приземляется неповрежденным на траву с другой стороны и прокатывается несколько футов, прежде чем остановиться.
Она поднимает другой горшок. На этот раз она швыряет его в сам внутренний дворик, отпрыгивая назад, чтобы избежать зазубренных осколков глины, когда горшок ударяется о камень и рассыпается.
Затем она начинает расхаживать по комнате.
Похоже, она разговаривает сама с собой.
Злится.
Во мне тоже поднимается гнев, обжигающий, как полуденное солнце на этом отвратительном острове. Не из-за денег, которые я ей дал. Деньги для меня ничего не значат.
Потому что чем дольше она остается с ним, тем большей опасности подвергается из-за его нездоровых аппетитов.