Я закрываю лицо руками и стону. Это выводит Паука из себя.
Он кричит: — Что еще?
О, ничего. Я только что поняла, что меня привлекает убийца, который входит в запертые двери и делает Терминатора похожим на Бритни Спирс. Подобные вещи случаются со мной каждый день. Здесь не на что смотреть. Ничего особенного.
— Девочка!
— Пожалуйста, перестань кричать на меня. У меня небольшой нервный срыв, вот и все. На прошлой неделе я жила своей милой тихой жизнью в своей милой тихой квартире в Сан-Франциско. С тех пор я узнала, что моя сестра выходит замуж за главу ирландской мафии, и что я привлекла внимание печально известного русского убийцы, в хобби которого входит выслеживание, появление из воздуха, создание совершенно неверных предположений о людях на основе их гардероба и раздача большого количества наличных незнакомцам в туалетах. Он также выполняет задание убить моего будущего шурина. Это были насыщенные событиями несколько дней.
Паук тяжело выдыхает. Он бормочет серию красочных ругательств. Затем он резко сворачивает с двухполосной дороги, по которой мы мчимся, на шоссе побольше.
Он не собирается возвращаться в дом.
— Куда мы идем?
— Аэропорт.
— Почему?
Он смотрит на меня. Его челюсть так же тверда, как и глаза. — Когда Палач узнает, где ты живешь, ты исчезнешь прежде, чем он успеет нанести тебе визит. Выругавшись, он поправляет себя. — Еще один визит.
Он нажимает ногой на педаль газа. Мы мчимся по шоссе. Он берет свой мобильный и делает серию звонков, каждый раз коротко говоря по-гэльски.
Пока я сижу, ссутулившись, на пассажирском сиденье, прокручивая все в голове.
Особенно прозвище Малека: Палач.
Я изо всех сил стараюсь не представлять, как он его получил.
14
Maл
Они прибывают в аэропорт, сжигая резину, и с визгом останавливаются возле ангара.
Светловолосый охранник с татуировкой в виде паутины на шее вытаскивает Райли из внедорожника и тащит за руку по асфальту.
Они исчезают внутри ангара.
Десять минут спустя двери ангара открываются. Внутри садится большой белый частный самолет. Двигатели самолета с ревом оживают.
Меня не удивляет, что они так быстро нашли пилота. Глава ирландской мафии — могущественный человек.
Не то чтобы его сила была способна защитить его.
Теперь ничто на земле не может защитить его.
Стиснув зубы, я издали наблюдаю, как самолет выезжает на взлетно-посадочную полосу, разворачивается, направляется к главной взлетно-посадочной полосе и ждет разрешения на взлет.
Я смотрю, как он поднимается в небо, сверкая под восходящим солнцем.
Я смотрю, как он уменьшается, пока не превращается в крошечную белую точку на фоне бескрайнего синего моря.
Все это время я заставляю себя глубоко дышать, чтобы сдержать бушующий пожар ярости, горящий в моей груди.
В последний раз я был в такой ярости, когда узнал о смерти Михаила.
Это едва ли не хуже. Этот шок сопровождается глубоким чувством предательства.
Беспризорница, которой я хотел помочь, — свояченица Деклана.
Не проститутка.
Не его жертва.
Его невестка.
Семья.
Думая о том, что я собираюсь делать дальше, я чувствую себя лучше.
Я полагаю, это можно было бы назвать поэтической справедливостью. Или прозорливостью, слово, которое мне всегда нравилось. Каким бы ни было название, результат будет идентичным.
Деклан О'Доннелл кое-что отнял у меня.
Теперь моя очередь кое-что у него забрать.
К тому времени, как самолет начинает выруливать на взлетно-посадочную полосу, я уже запомнил бортовой номер и отслеживаю.
15
Райли
Когда мы прибываем в Бостон, льет дождь. Погода такая плохая, что самолету приходится целый час кружить над аэропортом, прежде чем мы получаем разрешение на посадку. Когда мы наконец приземляемся, это сопровождается сильным толчком, который заставляет меня прикусить губу так сильно, что она кровоточит.
Я стараюсь не воспринимать это как дурное предзнаменование.
Но внезапно все кажется плохим предзнаменованием. С того момента, как мы взлетели на Бермудах, у меня было непоколебимое чувство обреченности.
Жестокая турбулентность во время полета не помогла. Не помогла и стая гусей, которых мы убили при посадке в Бостоне. Я выглянула в окно и увидела пролетающий мимо вихрь перьев и окровавленных частей птиц, и до побелевших костяшек пальцев сжала подлокотники своего кресла, пока мы не приземлились.