Мы стоим вот так, слившись ртами, прижавшись друг к другу от промежности до груди, целуемся, целуемся и целуемся, пока у меня не начинает кружиться голова, колени дрожат, и я вот-вот потеряю сознание.
Затем он подхватывает меня на руки и выносит из ванной.
Я паникую, когда он подходит к кровати. — Что ты делаешь?
— Все, что я захочу.
Единственный свет в комнате — из ванной, но мне его достаточно, чтобы увидеть выражение сильного голода на его лице.
Срань господня. Меня сейчас сожрут.
Хуже всего то, что я знаю, единственное, что я могла бы сделать, чтобы остановить это, а именно, позвать Паука и Кирана — это также оборвало бы их жизни.
На грани истерики я говорю: — Пожалуйста, не делай мне больно. Я бы предпочла, чтобы ты убил меня.
Он точно знает, что я имею в виду.
— Если бы я собирался трахнуть тебя, маленькая птичка, мне не пришлось бы принуждать тебя. Я бы заставил тебя умолять об этом. И ты бы это сделала.
Я перехожу от ужаса к ярости ровно за две секунды. — Ты сумасшедший!
— Мы уже установили, что ты сумасшедшая. Я монстр, помнишь?
Он бросает меня на кровать. Я задыхаюсь и прижимаю полотенце плотнее к груди, затем отползаю в сторону.
Малек садится на край кровати и притягивает меня обратно к себе.
Он наклоняется надо мной и кладет руки по обе стороны от моей головы, удерживая меня на месте.
С широко раскрытыми глазами и учащенным дыханием я вжимаюсь в матрас.
Мы остаемся так некоторое время, пока я не понимаю, что он ждет, когда я успокоюсь. Я делаю несколько глубоких вдохов, настороженно наблюдая за ним, гадая, что он сделает дальше.
— Лучше? спрашивает он.
— Нет.
— Да, тебе лучше. Ты хочешь, чтобы я попросил тебя поцеловать меня снова.
— Не могу поверить, что у тебя хватает наглости называть меня сумасшедшей.
Игнорируя это, он говорит: — Ты также хочешь, чтобы я сказал тебе раздвинуть ноги.
Мое лицо заливается краской. — Ты отвратителен.
— Чтобы я мог положить свое лицо между твоих бедер и облегчить эту боль своим языком.
Яркая картина того, как он делает именно это, возникает в моем сознании, воздействуя на всю мою нервную систему. Мое сердцебиение сбивается с ритма. Во рту пересыхает. Я резко втягиваю воздух, дрожа.
Он видит, какой эффект производят на меня его слова, и наклоняется близко к моему уху. Его тон низкий и хриплый.
— Скажи, пожалуйста, и я сделаю это.
Я не могу говорить. Я могу только качать головой и молиться, чтобы ему наскучила эта игра. Чтобы ему стало скучно, и он исчезнет, на этот раз навсегда.
Он запечатлевает нежнейший из поцелуев на моем горле, затем шепчет: — Скажи "Пожалуйста". Позволь мне попробовать тебя на вкус.
Демонстрируя мне свое мастерство, он берет мочку моего уха своими теплыми, мягкими губами и посасывает ее.
Обжигающий жар разливается по моему телу. Слабый стон срывается с моих губ. Мои соски твердеют, и мой мозг начинает кричать Пожалуйста! постоянно. Я прикусываю губу, чтобы это не вырвалось наружу.
Затем Киран врывается в дверь спальни, и все летит к чертям собачьим.
20
Maл
Как всегда в перестрелке, все происходит быстро.
Телохранитель совершает свою первую тактическую ошибку, не включив свет. Если бы он это сделал, это временно ослепило бы меня. Но мои глаза привыкли к темноте, а его нет.
Кроме того, он стоит посреди дверного проема, очерченный светом из холла.
Он не смог бы стать лучшей мишенью, даже если бы попытался.
Я делаю первый выстрел.
Он падает на колено и стреляет в ответ.
Он промахивается. Пуля вонзается в гипсокартон у меня над плечом.
Я слышу, как Райли кричит, но не обращаю на это внимания, концентрируясь на телохранителе. Я всаживаю в него еще две пули, прежде чем он падает, кашляя кровью.
Белокурый телохранитель с татуировкой в виде паутины на шее появляется в дверном проеме. Он низко пригнулся, оружие наготове, палец на спусковом крючке. Я ожидаю почувствовать, как пуля пронзит меня где-нибудь насквозь, но движение справа отвлекает меня.
Это Райли.
Прыгает передо мной.
Кричит: — Нет!
На долю секунды возникает замешательство, когда я не понимаю, что происходит. Что она делает? Почему она не остается на кровати?
Затем раздается выстрел. Ее тело дергается. Она с криком прижимается ко мне спиной, затем падает на пол у моих ног и лежит там, не двигаясь.
Телохранитель, скорчившийся в дверном проеме, смотрит на нее с пустым, побелевшим от ужаса лицом.
Момент замешательства проходит, и я понимаю, что произошло.