—Друг.
Он растягивает слово, повторяя его так, словно оно неприятно на вкус у него во рту.
— Да. Друг. Уверен, ты знаком с этой концепцией.
Его челюсть сжимается. Он смотрит на меня свысока, весь напускной мачо и фыркает как бык. — У меня нет друзей.
— Это не так.
— Нет, я знаю лучше.
— Да, есть, упрямый осел.
— Назови одного.
— Я.
Он смотрит на меня так, словно я окончательно сошла с ума и должна быть навсегда заперта ради безопасности человечества.
Я тяжело вздыхаю. — О, заткнись. Я знаю, что в этом нет никакого смысла. И все же это правда.
Его руки сжимаются. Сбоку на его шее вздувается вена. Он подходит ко мне ближе, глаза сверкают.
Прежде чем он успевает выкрикнуть мне оскорбления в лицо, я громко говорю: — Мне все равно, нравится тебе это или нет.
— Я похитил тебя!
— Ты спас меня от смерти от огнестрельного ранения.
— Выстрел, который предназначался мне!
— Да, и с тех пор ты балуешь меня, до смерти беспокоишься из-за каждого моего легкого кашля и щадишь людей, которых ты обычно убивал, потому что я тебя об этом попросила. Если только эта история про Паука не была ложью, но я не думаю, что это было так, потому что я знаю, что ты не любишь разочаровывать меня.
Когда он исполняет свой ритуал рычащего-ощетинившегося-мачо, я пренебрежительно машу ему рукой. Я еще не закончила говорить.
— Кроме того, ты держал свои руки при себе и свой член в штанах, хотя мы оба знаем, что ты этого не хочешь, и я ничего не смогу сделать, чтобы заставить тебя остановиться, если ты решишь поступить со мной по-своему.
Сквозь стиснутые зубы, напрягая жилы на шее, он недоверчиво спрашивает: — Хочешь, я поступлю по-моему?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Я хочу сказать, что люди, которые не являются семьей и не спят вместе, но которые присматривают друг за другом, заботятся друг о друге и идут друг ради друга на жертвы, на которые в обычных условиях не пошли бы, называются друзьями. Смирись с этим.
Он свирепо смотрит на меня. Судя по тому, как выпучиваются его глаза, его голова может взорваться в любую секунду.
Вместо этого он спускается с крыльца и прячется за деревьями.
Я не вижу его снова до следующего утра.
30
Maл
Я бы никогда не взял ее, если бы знал, что с ней будет столько проблем.
Она все перевернула. Вся моя жизнь была перевернута с ног на голову крошечным демоном-беспризорником и ртом размером с ее яйца.
Она меня не боится.
Она думает, что я ее друг.
Она благодарит меня за все, хотя должна была бы кричать на меня в ярости или ужасе.
Я ничего из этого не понимаю.
Я смотрю на ее спящую фигуру. Она свернулась калачиком в постели на боку, подложив руки под щеку, и выглядит обманчиво ангельской.
Я знаю, что это уловка. За милой, невинной внешностью скрывается 600-килограммовая горилла с железной волей.
За исключением моей курносой "Беретты", я никогда не встречал ничего настолько маленького, но в то же время такого свирепого.
Я тихо выхожу из спальни и закрываю дверь, сопротивляясь желанию оставить ей записку с сообщением, когда вернусь.
Три часа спустя я сижу в московском отеле "Ленин" и смотрю на Паука в баре.
Он смотрит в свой бокал, игнорируя пышногрудую женщину слева от него, которая продолжает пытаться привлечь его внимание. Несколько других женщин за соседними столиками тоже поглядывают в его сторону, но он, кажется, не обращает на них внимания.
Он расстроен. Потягивает виски. Погружен в свои мысли.
Я знаю, о чем он думает.
Вернее, о ком.
У демона-беспризорника есть раздражающий способ удерживать внимание мужчины в заложниках.
Я сажусь на табурет справа от него. Он смотрит на меня, делает двойной дубль, затем вскакивает на ноги, рыча.
— Нажми на курок, и ты никогда ее не найдешь, — спокойно говорю я пистолету, который он тычет мне в лицо.
Женщина слева от него кричит и падает со своего барного стула. Другие посетители следуют за ней, когда она выбегает. Тогда остаемся только я, Паук и бармен, который наливает мне двойную порцию водки.
Он ставит её передо мной и качает головой двум охранникам, которые как раз входят, предупрежденные о неприятностях быстрым исходом толпы.
Они бросают на меня один взгляд, разворачиваются и уходят обратно.
Иногда хорошо быть гангстером.
— Присаживайся, Паук.
Взбешенный, он кричит: — Где она, черт возьми?
—Где-то в безопасном месте. Присаживайся.
Я вижу момент, когда он решает выстрелить мне в ногу, а не в лицо. Прежде чем он успевает, я вскакиваю на ноги и приставляю дуло пистолета к его подбородку.