На этот раз, поскольку я уже попробовал ее на вкус, пребывание вдали от нее сводило меня с ума.
Мы музыканты на палубе "Титаника", пребывающие в блаженном неведении, играя на своих скрипках, не зная что прямо за углом находится гигантский гребаный айсберг.
Во всяком случае, один из нас ничего не знает. Но она доберется до спасательной шлюпки. А я все еще буду играть на скрипке, когда корабль пойдет ко дну.
То, что начиналось как месть, превратилось в нечто гораздо более опасное. То, что, вероятно, прикончит меня.
Хуже всего то, что мне даже все равно.
Она вошла в мою жизнь в тот момент, когда я думал, что у меня ничего не осталось, и наполнила каждое темное, пустое пространство солнечным светом.
Глупый, яркий, ужасный солнечный свет, который я чертовски ненавижу.
За исключением того, что я больше этого не делаю.
Сейчас все, чего я хочу, — это лечь обнаженной на солнце и греться в целебном сиянии его лучей.
Черт. Я едва могу слушать себя. Я чертовски жалок.
Я медленно иду через комнату в спальню, мои шаги по полу бесшумны. За дверью спальни я снова останавливаюсь, чтобы собраться с духом.
Чертовски трудно не пнуть её ногой и не рухнуть внутрь.
Это почти невозможно.
— Maл?
Мое сердце. Господи, мое сердце. Этот голос. Такой мягкий и сладостный. Такой полный надежды.
Она там, проснулась в моей постели, ждет меня. Она почувствовала меня, почувствовала мою энергию, как я всегда могу чувствовать ее. Это абсурдно, что мы можем чувствовать друг друга через закрытую дверь, но мы чувствуем.
Боже, мы, блядь, делаем это. У меня болит грудь от этого.
Я поворачиваю ручку и толкаю дверь, и вот она.
Сидит в постели. Натянула одеяло до подбородка.
Смотрит на меня так, словно я — причина всего происходящего.
Я бросаю сумку, пересекаю комнату, падаю на колени рядом с кроватью и притягиваю ее в свои объятия. Я зарываюсь лицом в ее шею и стону.
Она крепко, дрожа, обнимает меня в ответ.
Мы обнимаемся, пока дождь становится громче, барабаня по окнам и выбивая жалобную песню по крыше.
— Я скучала по тебе.
Это едва слышный шепот, но он заставляет мою душу гореть.
— Я знаю.
— Пожалуйста, не оставляй меня снова одну.
— Не буду.
— Ты возьмешь меня с собой, когда тебе нужно будет съездить в город?
— Да. Я тожебольше этого не вынесу.
Она прижимается ко мне, дрожа сильнее. — Прости, что разозлила тебя.
Я снова издаю стон, отстраняясь, чтобы показать ей поцелуем, что ей никогда не придется извиняться передо мной, ни за что. Она страстно целует меня в ответ, издавая тихие звуки отчаяния.
Тогда я в отчаянии. В отчаянии от тоски. В отчаянии по ней. Я знаю, что часы отсчитывают дни до того, как все это между нами закончится, потому что такие мужчины, как я, не понимают сказок.
И такие женщины, как она, заслуживают рыцаря на белом коне, а не монстра.
Не дракона, которого рыцарь поклялся убить.
— Что? Рыцари на белых конях и драконы? О чем ты говоришь?
Черт. Я брежу. Я говорю вслух.
— Ничего, бормочу я, беря ее лицо в свои ладони. — Только то, что ты моя. Никогда не забывай об этом. Что бы ни случилось, ты моя.
Она смотрит мне в глаза, и ее сердце сияет в ее глазах, ее губы влажны от моих поцелуев.
— Ты другой, — шепчет она. —Что случилось?
На этот раз я не пытаюсь ничего скрывать или отрицать. Я отпускаю все это и говорю ей правду.
— Я решил поддаться пагубной привычке.
— Какой привычке?
— Тебе, детка. Это ты.
Она закусывает губу. В ее глазах появляются слезы.
Если бы я уже не был покойником, ее эмоциональные глаза с золотыми искорками подтолкнули бы меня прямо к краю пропасти.
То же, что они делали с самого начала.
Когда наши губы встречаются снова, это происходит с новой настойчивостью. Новое понимание движет нашей потребностью. Я прижимаю ее к матрасу и крепко целую, мои руки запутались в ее волосах, ее грудь прижата к моей. Мы целуемся до тех пор, пока не возникает ощущение, что мы провалились сквозь дыру в земле, в темноту и жару, кувыркаясь, теряя всякое чувство направления.
Затем она дергает меня за ремень. Расстегивает молнию. Теплая, мягкая рука обхватывает мой твердый член.
Я задираю ее футбоку и посасываю твердый сосок, пока она гладит мой член, тяжело дыша и покачивая бедрами. Когда она проводит большим пальцем по головке моего члена, я стону, содрогаясь.
— Позволь мне— Я хочу…
Она толкает меня в грудь, пытаясь сдвинуть с места. Я поднимаю голову и смотрю на нее сверху вниз, не понимая, чего она хочет.
Пока она не выкручивается из-под меня, не соскальзывает вниз и не берет мой член себе в рот.