Мой стон удовольствия громкий и прерывистый.
Она кладет руки мне на бедра и снова наклоняется. Я перекатываюсь на спину на матрасе и зарываюсь руками в ее волосы. Опускаясь на колени рядом со мной, она открывает свой рот и принимает меня, ее голова покачивается, когда она сосет мой член. Она обхватывает обеими руками мой ствол по всей длине и облизывает головку.
Когда она скользит языком по головке и ласкает мои яйца, мне приходится заставлять себя не держать ее голову неподвижно и не трахать ее в рот, как животное.
—Ах, черт. Малютка. Христос. Твой рот.
Тяжело дыша, я провожу рукой вверх по ее бедру и по ее заднице, коротко сжимая ее, затем просотываю пальцы ей под трусики.
Ее киска насквозь мокрая.
Я просотываю два пальца внутрь ее тугого, скользкого жара. Она стонет вокруг моего члена, покачивая бедрами, так что ее задница еще больше приподнимается в воздухе. Я нахожу набухший бутон ее клитора и глажу его, распространяя ее влагу повсюду.
Затем я засотываю пальцы в рот и смакую с них ее сладкий вкус.
Когда я снова проникаю пальцами в нее, она снова стонет. Она сосет быстрее, ее руки работают в такт со ртом.
Ощущения чертовски невероятные, но мне нужно нечто большее.
Я сажаю ее на себя, так что ее колени оказываются по обе стороны от моих плеч, а живот упирается мне в грудь. Затем я помещаю свое лицо между ее раздвинутых бедер, стягиваю с нее трусики и зарываюсь лицом в ее влажную киску.
Когда я посасываю ее клитор, она дергается. Мой член выскакивает у нее изо рта. Она издает долгий, низкий стон.
Я шлепаю ее по заднице, и она снова дергается.
— Соси этот член, детка, — рычу я. — Засунь себе в глотку каждый дюйм.
Она мгновенно повинуется мне, обхватывает меня ртом и широко раскрывается.
Я возвращаюсь к посасыванию ее клитора, проводя по нему языком и жадно облизывая. Я трахаю ее пальцами, пока делаю это, слушая, как ее приглушенные крики удовольствия становятся громче.
Когда я протягиваю свободную руку и глажу ее грудь, она дрожит. Я зажимаю сосок, и она начинает скакать верхом на моем лице, бессмысленно постанывая вокруг моего члена, покачивая бедрами напротив моего рта.
Мне так сильно нужно кончить, а я еще даже не снял одежду.
Но моя детка кончит первой.
Все еще держа ее напряженный сосок между пальцами одной руки, я вытаскиваю другие пальцы из ее скользкого тепла и провожу ими вверх между ее ягодиц. Затем я засотываю свой язык в ее киску, одновременно вводя палец в тугой узелок мышц в ее заднице.
Я ввожу палец ниже костяшки. Она стонет вокруг моего члена.
Затем она кончает, прижимаясь к моему лицу, пока я трахаю языком ее киску и пальцем ее задницу.
Она стонет, содрогается и издает отчаянные звуки, и все это с моим твердым членом, все еще находящимся у нее в горле.
К тому времени, когда ее дрожь ослабевает и я чувствую, что ее тело расслабляется, я в нескольких секундах от того, чтобы кончить ей в рот. Я оттягиваю ее голову назад за волосы.
— Полегче, детка. Пока нет.
Я едва могу произносить слова, я так тяжело дышу.
Я переворачиваю ее на спину. Садясь, я снимаю с нее фуболку и трусики, затем срываю с себя одежду. Все это нетерпеливо сбрасывается на пол.
Я снова беру ее на руки и веду нас обратно к кровати, устраиваясь между ее ног.
Лежа на спине, она смотрит на меня тающими глазами и с милой, мягкой улыбкой, которая почти разрывает меня надвое.
Когда я проскальзываю в нее, она выдыхает: — Привет.
— И тебе привет.
— Это было очень грязно.
— Тебе это понравилось.
— Да, — соглашается она, кивая. Затем, мягче: — Мне нравится все, что мы делаем вместе.
Она обхватывает меня ногами за спину, а руками за плечи и целует.
Это все равно что снова падать со скалы.
Весь адреналин, все головокружение, все падение в озера горящего пламени. Я погружаюсь в ее шелковистый влажный жар, наслаждаясь тем, как ее груди прижимаются к моей груди, глотая ее тихие вскрики удовольствия, когда она кормит ими меня.
Когда она прерывает поцелуй и я смотрю на нее сверху вниз, у меня перехватывает дыхание.
Время замедляется.
Я чувствую биение своего сердца, каждую капельку пота на своей коже, каждую горячую пульсацию крови, текущей по моим венам. Я ощущаю боль в груди, запах ее волос, звуки, которые издают наши тела, когда они двигаются вместе.
Комната сузилась до нас, только нас на этой кровати.
Энергии, которую мы генерируем, достаточно, чтобы поджечь весь мир.
Вот почему некоторым мужчинам не нравится миссионерство.
Это слишком напряженно. Слишком уязвимо. Слишком интимно, все эмоции и энергия передаются совсем рядом.