Сейчас Кассандра была далека от привычной лесной жизни. Она была при дворе шотландского короля. Какой же самонадеянной и наивной она оказалась, думая, что он сразу поймет и примет ее. Кассандра чувствовала, что ей пора войти в его мир, переосмыслив свои представления. Она должна не говорить о своих снах, а найти другой способ пробудить его интерес.
Кертис внимательно смотрел на нее, прищурив глаза.
— Что вы еще видели в своих снах? Леди Корина сказала, что вы видели во сне убийцу отца Кедедрина.
Кассандра встала.
— Мне так казалось, — пробормотала она, обдумывая новый план.
— Так кто же убил его? Я друг Кедедрина и должен знать: возможно, это страшное преступление совершил кто-то из известных нам людей, кому мы безгранично доверяли?
— Не знаю, — ответила Кассандра, покачав головой.
Кертис наклонился и пристально посмотрел на нее.
— Но вы сказали, что видели убийцу?
Поглощенная своими мыслями, Кассандра поставила кубок на стол и протянула руку за торбой.
— Я не видела лица убийцы, — сказала Кассандра и, собравшись с мыслями, твердо ответила: — Лорд Кертис, у меня изменились планы. Я решила остаться. Мне надо закончить одно важное дело. Я поняла, что смогу жить по принятым при дворе правилам, по крайней мере, ближайшие несколько дней.
Кертис на минуту задумался, потом улыбнулся и поднялся из кресла.
— Отлично. Тогда позвольте мне помочь вам с вашей ношей.
Поздно ночью Кедедрин вернулся в замок и, сев у камина, развалился в кресле, потягивая из кружки эль и глядя на пляшущие в очаге языки пламени.
Его мучили сомнения. Он даже не удосужился спросить ее имя, но мысли о ней продолжали его будоражить. В нем еще были свежи ощущения от прикосновения к ее атласной коже, от фантастического цвета ее голубых глаз, от ее огненной шевелюры.
Почему он не поцеловал ее?
Он точно знал, что она испытывала к нему такие же сильные чувства, как и он. Кедедрин вспомнил, как дрожали ее плечи, когда он прикасался к ней, но вынужден был сдерживать себя, словно она была знатная леди, требующая деликатного обращения.
Закинув ноги на сундук, он откинулся в кресле, глядя на потолок, на котором прыгали тени от языков пламени в очаге. Его мать была простой крестьянкой и ничего не понимала в придворном этикете. Она никогда не учила его премудростям жизни, не предостерегала от женских хитростей. Она умерла, и он стал мишенью для людских насмешек. Люди судачили о его позорном происхождении, а он ничего не мог возразить им. Он ничего не понимал в женщинах. Первая женщина, за которой он пытался ухаживать, рассмеялась ему в лицо, когда он пригласил ее на стрельбище. Он хотел, чтобы она тренировалась вместе с ним в стрельбе из лука.
Передние ножки кресла громко ударились о пол, когда он опустил ноги, схватившись за голову и сгорая от стыда. Та женщина жестоко обошлась с ним, заявив, что настоящие леди не берутся за оружие, а настоящему мужчине следовало бы пригласить ее прогуляться в саду, а не тащить на грязное стрельбище.
Она дала ему первый урок, после которого он ни перед кем не раскрывал свою душу. Женщины, которых он знал прежде, были сложны и непредсказуемы. Они никогда открыто не выражали своих чувств, говорили намеками, которых он не понимал и не хотел понимать. Поэтому он навсегда замкнулся в своем мужском мире, в котором не было места женщине.
Леди Корина была такой же, как все, которых он знал прежде. Ее глаза существовали отдельно от ее слов. Ее пальцы были всегда холодны. Он ясно сознавал, что она совершенно равнодушна к нему, и это его вполне устраивало. Ее интерес к нему основывался на прагматическом расчете, а не на взаимных чувствах.
Женщина-котенок, с которой он познакомился сегодня, была из другого мира. Она была похожа на него, в том числе своим сомнительным происхождением. Такие женщины не нуждаются в куртуазном обращении. Возможно, ей даже нравилась его прямота. Он мог бы научить ее разным приемам любви, которые были ему известны, и разделить с ней короткие минуты радости.
Слова Кассандры еще звучали в его голове. Она предостерегла его, что с Кориной его ждет холодная постель и бесчувственное сердце.
При этой мысли Кедедрин не мог сдержать улыбки. Как бы ему хотелось сохранить этих двух женщин одновременно: предназначенную ему двором невесту и эту забавную рыжеволосую проказницу. Тогда он может забыть пронзительные глаза Кассандры, зная, что не нарушил ничьих ожиданий.