Видимо, женщина покачала головой, потому что офицер Диас выдохнул:
- Вы что, хотите сказать, что во всём городе не осталось ни единого свободного места ни в одном безопасном пристанище? Неужели такое возможно?
- Вы - офицер полиции, - ответила женщина, - Вы лучше других должны знать, сколько насилия в нашем мире.
Я услышала тяжёлый вздох копа.
- И что теперь делать? Не сажать же её в камеру заключения к нам в департамент...
Через несколько мгновений кто-то осторожно потряс меня за плечо.
- Эй, - позвал меня офицер Диас. - Просыпайся, нам пора.
- Куда? - подозрительно нахмурилась я.
- Ко мне домой.
Из груди словно разом вышибло весь воздух. Жить у него? У офицера Диаса была приятная улыбка, тёплые карие глаза и располагающий к себе голос, но... но...
- Не бойся, - попытался успокоить меня коп. - Всё будет хорошо.
Выбора у меня не было; я забрала сумку с попонами, и мы покинули кризисный центр, в котором ночевало так много нуждающихся в безопасном убежище, что на меня не хватило койки.
Коп привёз меня к себе домой, в тесную, но уютную квартирку в китайском квартале с двумя крошеными спальнями, старым холодильником на узкой кухне и душевой кабиной из пожелтевшего пластика.
В дверях нас встретила полная пожилая филиппинка.
- Она уже проснулась? - тихо спросил коп - и тут в коридор выбежала голубоглазая девочка лет пяти в яркой пижаме с пингвинами.
- Папа! - радостно завопила она и бросилась на шею офицеру Диасу. Коп обнял её и, к полному восторгу дочки, закружил в воздухе, а потом звонко поцеловал в макушку.
Я не могла вспомнить, целовал ли меня хоть раз в жизни мой отец.
В глазах защипало. Наверняка от усталости.
- Эли, это моя дочка Дженни, - представил коп девочку. - Дженни, это Эли, и она пока поживёт у нас. А это миссис Хоакин, наша самая лучшая няня.
Самая лучшая няня расплылась в широкой улыбке.
Я даже не осознавала, что в груди у меня был комок страха и напряжения, пока не почувствовала, как он тает.
Мне постелили в маленькой спальне. Кровать была узкой, постельное бельё - застиранным и чистым, с Микки-Маусами на наволочках и принцессой Жасмин на простынях.
Офицер Диас ушёл на работу ближе к вечеру, оставив меня наедине с дочкой и няней. Миссис Хоакин бинтовала мои обожжённые ладони, а Дженни, почему-то проникнувшись ко мне горячей симпатией, без умолку болтала, показывала своих кукол, усаживала смотреть вместе с ней Шрека, и моё молчание, похоже, ничуть ей не мешало.
Ночью я лежала на подушке с Микки-Маусами и, глядя в потолок, размышляла, что мне делать. Я не могла вернуться в отцовский дом, потому что он опечатан полицией. Я не могла вернуться в школу, потому что меня исключили. У меня не было денег, потому что все они лежали на счету в банке, доступ к которому я получу только в день своего совершеннолетия. Вероятно, в свете всего случившегося адвокаты отца могли бы обойти это ограничение, но мой телефон остался в опечатанном доме, а в нём - все имена, адреса и номера. Я не могла продолжить плести попоны для братьев, потому что у меня больше не осталось цветов. Наконец, я боялась признаться копу, что я - Вёлчер, и боялась, что раньше или позже он всё равно выяснит, кто я такая, это лишь вопрос времени.
Той ночью я так ничего и не придумала. И следующей - тоже.
Дни шли за днями, незаметно складывались в недели. Я жила в тесной квартирке в китайском квартале с офицером Диасом и его маленькой дочкой. Коп, как оказалось, был не рядовым патрульным, а старшим детективом полицейского департамента и возглавлял следственную группу по делу братьев Вёлчер. Иногда вечерами, когда Дженни уже спала, он делился со мной кое-какими подробностями, и каждый раз я узнавала о своих братьях что-то новое. Что-то, чего не хотела знать.
Офицер Диас исправно возил меня на приёмы к врачам и психологам, вечерами мы втроём смотрели мультфильмы, на выходные гуляли в парке, и он покупал нам с Дженни булки, которые мы с удовольствием крошила в пруд, скармливая их утиному выводку.
Я не знала, что случилось с матерью Дженни. Развелась и оставила дочь отцу? Убежала с любовником? Умерла? Это было неважно. Наблюдая за отцом с дочкой, я постепенно начинала понимать, какой должна быть настоящая семья. У меня когда-то были оба родителя, одиннадцать братьев и огромный дом - и всё же я была куда более несчастной и одинокой, чем Дженни, у которой был один только отец и крохотная квартирка.
Я не знаю, к какой момент коп превратился для меня из офицера Диаса просто в Люка - это происходило постепенно и незаметно. Забота Люка была для меня чем-то совершенно новым и незнакомым и она мне нравилась. Ещё больше мне нравилось его отношение к дочери. С Люком и Дженни я чувствовала себя так комфортно, как никогда не чувствовала себя в своём доме. Впервые в жизни я по-настоящему ощутила, что это такое - быть частью семьи.