Вскоре Феромон увидел на горизонте белые башни Гильторна. Его везли в древний эльфийский город, ныне захваченный и присвоенный людьми. Феромон понадеялся, что хотя бы в городе все это недоразумение разрешится. Тамошнее руководство не одобрит поступок разбойничьей банды. Похищение стража границы могло спровоцировать конфликт. А людям ведь этого не надо. Они, как и всякие разумные существа, прежде всего, стремятся к миру.
Как же плохо он знал тогда людей!
Вид того, во что гнусные люди превратили древний эльфийский город, поверг Феромона в ужас. Это было форменное надругательство. Это был архитектурный геноцид. Наблюдая человеческие постройки, Феромон не мог сдержать тошноты. Его абсолютный эстетический вкус бился в агонии при виде этих уродливых сараев. Особо чудовищно людские курятники смотрелись на фоне уцелевших образчиков эльфийской архитектуры.
Затем, после блужданий по узким грязным улицам, похитители, вместе со своей добычей, свернули в арку ворот, и створы захлопнулись у них за спиной. Они очутились во дворе большого, варварски роскошного, особняка. Феромона грубо стащили с конской спины и понесли внутрь. Тот не пытался сопротивляться. Сжавшись от ужаса, пленный эльф гадал, какую участь уготовили для него эти создания. Если его ждет смерть, он примет ее с честью, как и подобает эльфийскому воину. Но дело могло повернуться иначе. Феромон был готов ко многому, но не ко всему. К тому же, тогда он еще и близко не представлял себе, что такое люди и на какие умопомрачительные мерзости они способны.
Внутри особняка похитители передали его другим людям. Те взяли Феромона и куда-то понесли. Один из похитителей со смехом пожелал ему удачи. Феромона объял холодный ужас. Он заподозрил, что ему не стоит рассчитывать на героическую смерть. Его ждало что-то иное.
Он был морально готов ко многому. Ну, он так думал, что готов. Он бы посмеялся над своими палачами, вздумай они терзать его самыми страшными пытками. Он бы шел на казнь с улыбкой превосходства на устах. Но то, что уготовили ему гнусные людишки....
Стоило вспомнить об этом, как Феромона начинало трясти. Он морально настраивался на то, что окажется в руках садистов. Но все обернулось куда как страшнее. Потому что угодил он в потные лапы конченых извращенцев.
То, к чему его принуждали, не поддавалось описанию. Феромон никогда не рассказывал никому из эльфов о том, через что он прошел в людском плену. Не мог заставить себя говорить об этом. Даже простые воспоминания ввергали его в боль и муки. Это было нечто, выходящее за грань добра и зла. Если бы его секли плетьми, как сделал это темный властелин Свиностас, Феромон пережил бы это с достоинством. Но его... Они... Они делали с ним такое... Эти чудовища перегнули палку. Перешли черту. Они ввергли его в величайший позор. Они....
Феромона начинало колотить от ярости, стоило вспомнить весь этот ужас. Два года непрерывного кошмара. Два года он, гордый эльфийский воин, служил у людей горничной.
Эти монстры заставили его надеть вульгарное платье, и чепчик на голову, и белые чулочки. Он противился. Он пытался отстоять свою честь. Но люди оказались убедительны в своих требованиях. Когда он заявил решительный протест, когда сказал, что скорее умрет, чем нарядится горничной, суровые стражники отвели его в подвал, и там у них состоялась беседа. Феромону доходчиво объяснили, что будет с ним и в каковом объеме, если он не прекратит капризничать и не наденет чулочки. И тогда Феромон сдался. Он вырядился горничной. Это было невероятно унизительно. А затем его вынудили прислуживать людям в этом нелепом отвратительном наряде. И гнусные людишки постоянно смеялись над ним. И сами хозяева особняка, и их гости. Все они потешались над нелепо одетым эльфом, придумывали ему обидные прозвища, а некоторые из гостей... Феромон честно старался забыть об этом, но не мог. Некоторые из этих гнусных извращенцев, они... О, богиня! Они бесстыдно щупали его за зад, как какую-то уличную девку. Щупали и посмеивались. А когда его гордое эльфийское лицо заливала краска стыда, хохотали до слез, упиваясь его унижением.
Два года он был эльфийской горничной. Два года хлебал большим половником нескончаемый позор. В подобном виде его даже нарочно водили по улицам Гильторна, и многие люди (вот уж воистину дикари и безумцы) принимали его за девушку, свистели вслед и отпускали сальные комплименты. Ему придумали прозвище, исказив и опорочив его гордое эльфийское имя. Он стал Феромоникой. Он сгорал от стыда и унижения. И вместе с ними в его душе росла и крепла ненависть к роду людскому. Именно тогда у Феромона и открылись глаза на правду о людях. Те эльфы, что считали возможным мирное сосуществование между их народом и людишками, были просто дураками. Мирное сосуществование? Да конечно! Феромон два года мирно сосуществовал с этими тварями. Люди могли предложить эльфам только нескончаемое унижение, да и то тем немногим, кого они соизволят пощадить в ходе неизбежного истребления. Немногие оставшиеся эльфы станут игрушками в их извращенных руках. Некогда гордые воины будут наряжены горничными и станут всеобщим посмешищем. Их заставят носить белые чулочки, заставят вилять попой, заставят красить губы, а бесстыдники будут щупать их за мягкие места и блаженствовать. Пусть богиня и проповедовала любовь и сострадание ко всему живому, но Феромон, хорошенько изучив людей, не мог согласиться с ней в этом вопросе. Белочки и зайчики - сколько угодно. Их Феромон готов был любить и жалеть до изнеможения. Но люди... Вот уж дудки! Эти твари заслуживали одного - тотального истребления. Единственный язык, который они понимали, это язык стали под ребра. Никакие договоренности с ними были невозможны - люди нарушали данные клятвы с той же легкостью, с которой испускали газы за обеденным столом. Только геноцид. Только война до победы. Иначе однажды все эльфы разделят его участь, и тоже превратятся в объекты издевательств и насмешек.