На то, что этот лес как минимум небезопасен, и таит в своих дебрях немало угроз, указывало множество факторов. Первые нехорошие подозрения зародились у Мортуса еще в процессе посещения крайней на их пути деревни. Стоило автохтонам узнать о том, куда именно держит путь колоритная парочка в лице немолодого сурового мужчины и откровенно страшной женщины, как те стремительно беднели, отводили глаза и тихо шептали заупокойные молитвы.
На грязном и заплеванном постоялом дворе, где путники вынуждены были остановиться на ночлег за неимением лучших вариантов, к Мортусу бочком подкрался владелец прискорбного заведения, робко прислонил свои сальные губы к уху клиента, и кое-что прошептал так тихо, что адресату едва удалось разобрать слова. Но Мортус, тем не менее, отлично запомнил прозвучавшее предостережение. Ему советовали одуматься, повернуть назад и никогда не приближаться к лесу Последнего Крика.
Мортус попытался выведать подробности, в частности интересуясь возможными опасностями, поджидающими путника в лесу. Но больше из трактирщика не удалось вытянуть ни одного членораздельного слова. Испуганно пуча глаза, он отошел от постояльца и сделал вид, что никакого разговора между ними не было.
Явились и иные грозные знамения. Во время скверного ужина, состоящего из зажаренного до черноты куска мяса какого-то неведомого зверя и пива, подозрительно напоминавшего вкусом, цветом и запахом коровью мочу, Мортус непрерывно ловил на себе взгляды завсегдатаев заведения. Те взирали на него со смесью ужаса и скорби - как на покойника, который просто не в курсе, что он уже труп. Под конец же ужина в трактир заглянул жрец местного культа, и деликатно поинтересовался у Мортуса, не желает ли тот авансом оплатить заупокойную службу в местной кумирне. А заодно намекнул, что другого случая позаботиться о своей душе ему может уже не представиться.
Когда же Мортус вышел из трактира по нужде, и уже взял курс к стоящему в задах уединенному дощатому домику, подле него возникла какая-то гнусного вида старушенция, вцепилась загребулей в его запястье и, шамкая беззубым ртом, предложила позолотить ей ручку. Требование откровенно возмутило Мортуса.
- Да ты хоть бы посеребрить просила, дура! – сердито крикнул он, вырывая руку из хватки старухи. – Какое золото? Опомнись! Тебе и медь просить зазорно.
Бабка, словно не слыша его, опять схватила руку владетеля черного замка, развернула к себе ладонью, взглянула на нее и вдруг завопила:
- Вижу! Вижу!
Судя по ее тону, видела она что-то чудовищное. Но Мортус вновь вырывал у нее руку и уже замахнулся, чтобы как следует посиневить физиономию гадалки.
- Ждут тебя, соколик, беды великие! – начала нагнетать бабка. – Тьму вижу! Страх вижу!
- Я их тоже каждый день вижу, - проворчал Мортус. – В империи зла, все-таки, живем. А теперь отвали, пока я твое будущее не предсказал. А оно у тебя ой какое скверное вырисовывается. Вижу, бьют тебя ногами. Даже вижу, кто именно.
Бабка в страхе отступила, опасаясь, что прозвучавшее пророчество вот-вот сбудется. А когда Мортус продолжил путь к сортиру, квакнула ему в спину:
- Войдешь в жуткое место, соколик, узришь там тварей ужасных, и скверну повсюду, а по центру бездну адову, где смрад и скрежет зубовный.
Мортус пропустил ее угрозы мимо ушей. Он терпеть не мог этих гнусных попрошаек и мошенников, и если ловил оных на своих землях, устраивал им экзамен на тему профпригодности. Любезно предлагал предсказать ближайшее будущее, минуты хоть на три вперед. Так вот еще ни один шарлатан не угадал и близко. То про дорогу дальнюю вещали, то про дом казенный. А вот про меч в брюхе никто не сказал.
Однако стоило Мортусу распахнуть дверь уборной, как его скептицизм дал трещину. Ибо за дверью той открылось жуткое место. Присутствовали и твари ужасные – мух внутри было столько, что Мортус с трудом протиснулся между ними. И узрел бездну адову с наваленными по краям горами скверны. Пришлось взгромоздиться на возвышение ногами, присесть на корточки, что твой орел на вершине скалы, и тут сбылась последняя часть пророчества – поглощенные в таверне гадкие разносолы выходили наружу не иначе, как со скрежетом зубовным.
Все эти мрачные полунамеки и грозные знамения несколько встревожили владетеля черного замка. Ради выполнения поставленного императором приказа он был готов почти на все. Но это «почти» не подразумевало самоубийства. Мортус цинично хотел жить. Такой вот он был эгоистичной и меркантильной свиньей, что даже славная гибель во имя императорской прихоти не прельщала его.