- Ты лжешь! – бросил демон и отвернулся. – Лжешь! Не хочу тебя слушать!
- Я не соврал тебе ни единым словом, - возразил Дакрос.
- Стасик за мной придет.
- Думаешь? Если он хотел спасти тебя, почему не спас еще там, на нейтральной полосе? Там это сделать было куда как проще.
- Не знаю! Были причины! – нервно воскликнул демон. – Все! Хватит! Не хочу больше ничего слушать.
- Ладно, ладно, как скажешь, - примирительно произнес Дакрос. – Не стану тебе докучать. Может быть, позже у тебя возникнет настроение пообщаться со мной еще немного.
Он покосился на старого колдуна и бросил ему:
- Закрывай окно.
Чародеи вернули кокону прежнюю непрозрачность и выставили звукоизоляцию. Дакрос поднялся по лестнице между трибунами, игнорируя трескотню плетущегося рядом старика. Однако стоило тому заикнуться о проведении над пленницей ряда опытов с целью изучения ее свойств и возможностей, император остановился, строго взглянул на собеседника, и суровым тоном проронил:
- Никаких опытов! Просто оставьте ее в покое. Пускай посидит, подумает.
- Как пожелаете, - поклонившись, прошамкал старик.
Дакрос отвернулся и быстро пошел прочь с арены. Миновал караул черных рыцарей и зашагал в сторону своего рабочего кабинета. Стражники, слуги и чиновники, что встречались на его пути, отмечали про себя удивительный факт – на губах Дакроса Безжалостного играла улыбка. Не злобный оскал, а настоящая улыбка. Да и его суровое лицо приняло какое-то совершенно нетипичное мечтательное выражение. Император имел такой вид, словно его на ровном месте постигла великая удача. Никто, конечно, ничего не понял, но люди, на всякий случай, сильно испугались. Потому что резкие перемены в настроении императора Дакроса явно не сулили ничего хорошего.
Пролог 2
Ночь опустилась на нейтральную полосу, и из нор своих и убежищ вышли на промысел коренные ее обитатели. Всех их влекло к развалинам старой крепости, что ныне представляла собой по-королевски щедро накрытый пиршественный стол. И в самой крепости, и вокруг нее, гнили тонны восхитительной сочной человечины, чей дивный аромат распространился на многие мили. Запах поживы привлек каждую тварь в округе. Призванные неодолимой силой магии, твари рвали людей на куски, располосовывали когтями, но будучи подчиненными чуждой воле, не могли позволить себе прервать резню и утолить свой голод. Теперь все обстояло иначе. Темная воля ушла. Монстры вновь были вольны в своих поступках. И уж теперь-то ничто не мешало им вдоволь попировать.
Вначале робко и нерешительно, подбирались они к брошенным мертвецам и, вцепившись зубами в тело, утаскивали его в темноту. Затем осмелев, и поняв, что никто не воспрепятствует их пиршеству, приступили к делу бодрее. Вскоре ночь огласилась громким жадным чавканьем, сердитыми рыками и клацаньем зубов. Сбежавшиеся твари жадно рвали тела убитых, пожирая их сочную, полную энергии, плоть. Они не спешили забираться в саму крепость - пищи было вдоволь и снаружи. Насыпанный людьми земляной вал был завален восхитительным кушаньем. Обитатели нейтральной полосы отродясь не видели такого изобилия.
В самой крепости, точнее в том, что от нее осталось, все было мертво и недвижимо. Брошенные тела убитых лежали вперемешку с каменным крошевом и изломанным оружием. Не осталось ни стен, ни башен - все это смел могучий удар верховной волшебницы Ангдэзии. Только крепостная постройка, низкая, сложенная из чудовищно огромных блоков, сумела выстоять назло всему. Возле ее стен высились горы трупов, брошенных туда ударной волной, а сам древний камень темнел от засохшей крови.
Ничто не нарушало безмолвия этого жуткого некрополя, лишь издали доносились свирепые вопли чудовищ, пирующих человеческими останками. Нейтральная полоса возвращала себе прежний облик, избавляясь от явившихся чужаков.
Но вот, посреди крепостного двора, возникло слабое шевеление. Куча лежащих вперемешку изуродованных тел вдруг шевельнулась, словно покойники, слегка отлежавшись, решили восстать и продолжить прерванное сражение. Тела слабо вздрагивали, расползались, скатывались в стороны. Затем из-под горы трупов наружу вырвалась человеческая рука. Она ухватилась за тело закованного в латы мертвеца, что при жизни был черным рыцарем, и начала вытягивать наружу остальное туловище. Показался локоть, плечо, а следом и голова.
Запрокинув лицо, Васек уставился в небо, где сквозь жидкую пелену облаков слабо мерцали тусклые звезды. Последние часы (или дни, или даже годы) он карабкался вверх сквозь толщу земли. Пробивался сквозь грунт и породу, до тех пор, пока последние крохи сил не оставили его. Он уже почти смирился с тем, что так навечно и останется пленником земляной утробы, так и будет лежать в плену годы и века, не способный ни умереть, ни освободиться, когда вдруг грунт разверзся, и выпустил его наружу.