...Так вот, Николен знал ответ. Он пошел в Клементе и заглянул в телефонную книгу, клянусь. В долбаный справочник. - Том рассмеялся коротким довольным смешком. - Нашел там перечень рыболовецких складов, взял несколько человек и пошел искать. Первый склад, куда мы заглянули, оказался пустым. От второго после бомбежки осталось мокрое место. В третьем мы увидели груды сетей. Стальные канаты, тяжелый нейлон - обалдеть. И это было только начало. По телефонному справочнику и карте мы нашли, где в округе Ориндж сохранились верфи, поскольку все порты были обчищены. Лодки мы тащили по автостраде.
- А что мусорщики?
- Тогда их было мало, и мы ладили.
Тут я понял, что он врет. Не рассказывает о своих подвигах. Он всегда так. Почти все, что я знаю о прошлом Тома, мне рассказали другие. А наслушался я многого: старейший человек в долине само собой оброс легендами. Рассказывали, как он совершал набеги на округ Ориндж, ведя за собой Джона Николена и других тогдашних соседей. Говорят, в то время он был грозой мусорщиков. Если тех оказывалось больше, Том исчезал в развалинах и вскоре мусорщиков не оставалось. Это Том научил Рафаэля стрелять. А байки о его выносливости - я слышал столько и таких чудных, не знаю, чему и верить. Что-то он сделал и на самом деле - иначе откуда бы пошла слава, - но что именно? Неделю без сна и отдыха отступал из Риверсайда или ел древесную кору, когда их окружили в Тьюстине? Прошел сквозь огонь или полчаса сдерживал дыхание под водой? Как бы там ни было, он точно превзошел всех в долине, а ведь ему тогда уже стукнуло семьдесят пять. Помню, Рафаэль как-то говорил, мол, в день бомбежки старик облучился и мутировал, стал бессмертным, вроде как Вечный Жид. "Одно точно, - рассказывал Рафаэль, раз на толкучке мы прошли мимо мусорщиков, у которых был счетчик Гейгера, так машинка чуть не лопнула от трезвона. Мусорщиков как ветром сдуло..."
- Так вот, - продолжал Том, - все, что связано с рыбной ловлей, - дело рук Николена. Он объединил людей в долине, сделал нас поселком. Во вторую зиму после его прихода никто не умер с голоду. Парень, тебе не понять, что это значит. Мы жрали вяленую рыбу, на которую уже тошно было смотреть, но не умер никто. Тяжелые времена случались и после, но такого, как до Николена, не было. Я им восхищаюсь. Плохо, что он думает только о рыбе и не хочет отпустить сына на неделю. Но таким он стал, и тебе придется это понять.
- Что толку в кормежке, если в результате собственный сын тебя ненавидит...
- Да. Но Джон не нарочно. Я знаю. Вспомни Джона-младшего. Может быть, Джон, сам того не понимая, хочет удержать Стива при себе. Уберечь. Тогда рыбная ловля только предлог. Не знаю.
Я мотнул головой. Все равно нечестно держать Стива дома. Клин в дереве. Теперь я лучше понимал, что хотел сказать Том, но мне представилось: это мы - клинья, вбитые так глубоко в прошлое, что можем только входить дальше. Под ударами событий. Как мне хотелось вырваться и быть свободным!
Мы подошли к моему дому. Из дверных щелей сочился свет очага.
- Стив поедет в другой раз, - сказал Том. - Но мы... мы отправляемся в Сан-Диего следующей облачной ночью.
- Понял.
В ту минуту я не был способен радоваться. Том хлопнул меня по плечу и шагнул за деревья.
- Готовься! - крикнул он и растаял в лесном сумраке.
Следующей облачной ночи пришлось дожидаться. В кои-то веки теплое течение принесло с собой хорошую погоду, и каждый вечер я нетерпеливо бранил судьбу. Днем, как обычно, рыбачил. Джон велел Стиву помогать с сетями, так что мы не сидели вместе в лодке днями напролет. Чувствовал я себя одиноким и не в своей тарелке - будто я его предал. Когда нам случалось работать вместе - разгружать рыбу или сматывать сети, он говорил только о лове и не смотрел мне в глаза, а я не находил, что сказать. У меня камень с души свалился, когда после обеда на третий день он рассмеялся и сказал:
- Как раз когда не надо, стоят погожие деньки. Давай маханем на пляж.
С ловом было покончено, и мы еще засветло отправились к устью реки, где синие полосы волн медленно превращались в белые. Подошли Габби, Мандо и Дел с ластами, и мы все побрели через грубый песок мелководья к буруну. Вода была на редкость теплой. Мы надели по ласту и пошли туда, где кончается пена. За буруном вода была как синее стекло: я различал каждую песчинку на дне. Радостью было просто брести, позволяя волнам перехлестывать через голову, оглядываться на бурые обрывы и зеленый лес, обрамленные небом и синим-пресиним океаном у самого подбородка. Я лег на волну и стал качаться вместе со всеми, радуясь, что они не очень завидуют моей удаче.
Мы говорили только о волнах, ожидая, пока накатит самая большая, и никто даже вскользь не упомянул о моей предстоящей поездке в Сан-Диего. А когда вернулись на берег, ребята распрощались со мной и ушли гуртом.
Над рекой, в узком ущелье у самого впадения в море, показалась какая-то фигура. Когда она приблизилась, я узнал Мелиссу Шенкс, вскочил и махнул рукой. Она тоже узнала меня и пошла вдоль берега, огибая лужи.
- Привет, Генри, - сказала она. - Качался на волнах?
- Ага. А ты чего здесь?
- Да вот, мидии собираю. - Мне в голову не пришло сообразить, что при ней нет ни сетки, ни корзинки. - Генри, я слышала, ты едешь с Томом в Сан-Диего?
Я кивнул. У нее расширились глаза.
- Обалдеть, - сказала она. - А когда?
- В следующую облачную ночь. Погода как будто нарочно меня не пускает.
Она рассмеялась и поцеловала меня в щеку. Я поднял брови и тут же получил еще один поцелуй. Тогда я ответил тем же.
- Не верится, что ты едешь, - мечтательно произнесла она между поцелуями. - Правда, никто лучше тебя не справится.
Я сразу повеселел.
- Много вас едет?
- Только я и Том.
- А эти, из Сан-Диего?
- Ну, и они тоже. Они нас и поведут.
- Только те двое, что приходили сюда?
- Нет, их целая бригада. Остальные ждут на бетонке, там, докуда пока дотянули рельсы. - Я объяснил, как ребята из Сан-Диего это делают. Поэтому и нужно дождаться облачной ночи - чтобы япошки нас не видели.
- Господи. - Она поежилась. - Опасно-то как.