– Возражать! – Я забегал кругами. – Возражать!
– Так я и предполагал. А с твоим отцом мы как-нибудь договоримся.
– А, что? – спросил отец, выходя из-за дома. Он нес два ведра воды и улыбался. – Из-за чего шум?
– Понимаешь, Скай, – объяснил Том, – хочу взять твоего парня с собой в поездку.
Отец поставил ведра и слушал, дергая себя за ус. Потом они поспорили, сколько стоит неделя моего труда. Оба сходились, что немного, оставалось выяснить, сколько именно. В конце концов Том согласился купить нам швейную машину, которую отец два месяца назад присмотрел на толкучке.
– Даже если она не работает, ладно, Скай?
– Ладно, – кивнул отец. – Мне она и нужна-то, чтобы Раф разобрал ее на запчасти.
Решили, что Том уговорит Джона Николена отпустить меня на неделю с рыбалки.
– Эй! – сказал я. – Надо бы и Стива позвать.
Том взглянул на меня, потеребил бороду, сказал:
– М-да… наверно, надо.
Отец крякнул.
– Ладно. Не знаю, что скажет Джон, но ты прав. Коли я беру тебя, надо позвать и Стива. Посмотрим. Кончишь рыбачить, спроси Джона, когда мне можно поговорить с ним о ребятах из Сан-Диего. И не проболтайся Стиву, не то он первый пойдет к отцу, а это может плохо кончиться.
Я согласился и побежал к обрывам, распевая: «Сан-Диего, Санди-Данди-ого-го». На берегу я заткнулся и полдня рыбачил, как обычно. Когда мы вернулись на берег, я сказал Джону:
– Том хотел бы поговорить об этих, с поезда, сэр. Он спрашивает, когда можно зайти.
– В любое время, когда я дома, – по обыкновению, резко ответил Джон. – Скажи, пусть приходит нынче вечером. К ужину. И ты приходи.
– Спасибо, сэр, – сказал я, загадочно подмигнул Стиву и взбежал на обрыв. Я мчался вдоль реки, нарочно наступая во все лужи. В Сан-Диего! В Сан-Диего на поезде!
5
Ближе к вечеру мы со стариком направились вдоль реки к Николенам. Долина вокруг казалась чашей, наклоненной, чтобы выплеснуть нас в море. В небе лениво кружили, собираясь на ночлег, вороны. Над ними не было ни облачка, только купол чистой вечерней сини. Мы оба, разумеется, пребывали в отличном настроении: прыгали через лужи, перешучивались и рассказывали друг другу, что будет у Николенов на ужин.
– Я умираю с голоду! – объявил старик. – Умираю! – Он махнул Марвину Хэмишу и Нату Эглоффу, которые удили в пруду за речкой. – Ни крошки не съел с тех пор, как ты передал мне приглашение.
– Да это было-то два часа назад!
– Конечно. Вот я и пропустил чай.
Мы свернули прочь от реки и пошли по проселку к дому Николенов. За деревьями виднелась бетонка.
Дом этот – самый большой в поселке, он стоит на вырубке сразу над высоким береговым обрывом. Двор вокруг дома засажен травой, и двухэтажное, крытое черепицей строение высится над зеленым газоном (на приличном расстоянии от сарая, собачьих конур и курятника), словно осколок давних времен. На стеклянных окнах – ставни, над дверьми – большие козырьки, кирпичная труба. В тот вечер из трубы шел дым, в окнах светились лампы. Мы с Томом переглянулись и направились к двери.
Раньше чем мы успели постучать, миссис Николен распахнула дверь, восклицая:
– У меня беспорядок, но не обращайте внимания, входите, входите.
– Спасибо, Кристи, – сказал Том. – Может, в доме у тебя и беспорядок, но сама ты выглядишь, как всегда, прекрасно.
– Ах ты, лжец, – сказала миссис Николен, поправляя выбившуюся прядь густых черных волос. Однако Том говорил правду: Кристи Николен была на редкость хороша собой. Сильная, добрая, высокая, она, даже родив семерых, осталась стройной. Стив взял от нее больше, чем от Джона – рост, орлиный нос, подбородок, рот. Сейчас она зазывала нас в дверь, встряхивая головой, чтобы показать, как ужасно замотана. – Говорят, что убираются. Весь день мастерили маслобойку, прямо в моей столовой.
В доме не меньше дюжины комнат, но только в столовой окна большие и выходят на запад, поэтому, несмотря на возражения миссис Н., все, для чего нужен хороший свет, делается там, особенно когда на дворе сыро. Комнаты, через которые мы проходили, были обставлены прекрасной мебелью, кроватями, столами и стульями, которые Джон и двенадцатилетний братишка Стива, Тедди, смастерили в подражание старине. Мне дом казался ожившей картинкой из книжки. Я сказал об этом Тому, он согласился и добавил, что этот дом – единственный, который напоминает ему прежние.
– Только тогда не было очагов в кухне, кадок для воды в прихожей, деревянных полов, потолков и стен в комнатах.