— Порядком… Рабство не имеет к порядку никакого отношения. Если уж откровенно, то порядок воплощает собой как раз аболиционизм.
Юнис перестала обмахиваться веером. Все равно воздух в легкие не прибывал. Женщина начинала задыхаться.
— Это как раз то, чего говорить никак нельзя, Джесси. Отец готов потакать любому твоему капризу, но подобного рода взглядов у себя в доме он не потерпит. То же относится и к твоей странной дружбе с негритянкой, — сокрушенно качая головой, сказала мать. — Я не должна была позволять тебе и Типпи дружить, когда вы были маленькими. Но тебе не с кем было играть. У меня просто не оставалось иного выбора. Мне не следовало уступать просьбам сестры и отсылать тебя учиться в Бостон. И уж точно мне ни за что не следовало позволять Типпи ехать с тобой. — Женщина укоризненно подняла одну бровь и усталым жестом прижала руку ко лбу. — Я напрасно надеялась на то, что ты понимаешь: по возвращении тебе следует перестать с ней дружить. Ты должна отпустить Типпи от себя: у нее свое место в жизни, а у тебя свое.
— Мама…
Джессика опустилась на колени подле сидящей матери. Пышные юбки ее платья напомнили Юнис о рыжеволосой кареглазой кукле, которую в детстве так любила ее дочь. Но на этом схожесть Джессики с куколкой заканчивалась. Юнис не понимала своей дочери. У нее были правильные черты лица, ровные зубы, огненные волосы, большие, выразительные глаза красивого карего оттенка… Но все это отнюдь не придавало лицу Джессики скромности и беззаботности, подобающих хорошо воспитанной девушке. Ее отец хотел бы видеть Джессику красивой, но непритязательной в своих интересах, такой, какими были дочери их друзей. Пусть увлекается нарядами, балами и флиртом с молодыми людьми. Пусть довольствуется положением избалованной дочери — единственной дочери одного из богатейших людей Юга. Но с самого рождения Джессика уклонялась от навязанной ей роли. Возможно, все потому, что девочка чувствовала: любовь отца компенсирует его разочарование ее поведением. Джессика слишком много думала, задавала не те вопросы, спорила и бунтовала. Такое поведение казалось Карсону отчасти даже милым в настолько симпатичной девчушке, как его дочь, вот только… если бы Джессика не была такой прямолинейной. Иногда Юнис подумывала о том, что было бы гораздо лучше, родись Джессика мальчиком.
— Я, конечно, понимаю, чего ты от меня хочешь, но не могу с этим смириться, — сказала девушка. — Я никогда не стану рисковать безопасностью Типпи, но и не смогу относиться к ней так, словно она хуже меня. Типпи умна и находчива. Мне до нее далеко. Она добрее и мудрее меня. У Типпи есть все те качества, которые я хотела бы видеть у идеальной подруги. Я не хочу причинять тебе и папе беспокойство, но я намерена относиться к Типпи так, как она того заслуживает. Я не могу повелевать ею как рабыней.
Юнис прижала ладони к щекам.
— Боже правый! Если бы твой отец мог тебя сейчас услышать…
— Уверена, он бы во мне разочаровался.
— Гораздо хуже. В характере твоего отца есть то, о чем ты даже представления не имеешь. Я не смогу предотвратить ужасных последствий, если ты не перестанешь носиться повсюду со своей привязанностью к Типпи. Боже правый! Подумай же и о ее интересах!
Джессика осторожно отвела руки матери от ее щек.
— Не волнуйся, мама. Я обещаю не создавать семье проблем, распространяясь о своих взглядах на рабство в этом доме. Юг — это Юг, и один голос ничего здесь не изменит, но, прошу тебя, пусть Типпи будет моей горничной. Ты знаешь, что она может дышать только одним легким. В кухонной жаре ей будет находиться очень трудно.
— Я обещаю, дитя мое, если ты в ответ сдержишь свое обещание. В противном случае отец пошлет ее работать в поле и переселит к другим рабыням. Он, конечно, любит тебя, но, поверь мне, он поступит именно так. — Высвободив руки, Юнис убрала рыжие пряди дочери, упавшие ей на лицо, и мягким голосом произнесла: — Мы все по тебе скучали, пока ты училась в Бостоне. Именно поэтому мы настояли на том, чтобы ты вернулась к нам до окончания семестра, но… но с тех пор, как ты дома, мое сердце не на месте. Во время званого обеда и бала ты услышишь разговоры о движении аболиционистов. Пообещай мне, что будешь держать язык за зубами, если с тобой заговорят касательно освобождения рабов.
Высунув язык, Джессика сжала его двумя пальцами.
— Я абе-сс-а-у.
— Глупышка, — произнесла женщина.
Ее лицо осветила улыбка, впрочем, глаза Юнис все еще горели беспокойством.
— А теперь позволь мне встать. У меня еще много дел по дому.
— Ты пошлешь Типпи ко мне в комнату? Никто на свете не умеет так красиво укладывать мои волосы, как она. Ты и представить себе не можешь, как бы я выглядела, если б она не занималась моим туалетом.
— Если ты помнишь, твой отец любит приходить к тебе неожиданно, так сказать, делать сюрпризы. Когда он появится, обсуждай с Типпи свою прическу и платье, ничего больше. Если он разозлится, вместо лент и кружев твоей Типпи придется иметь дело с коробочками хлопчатника.
— Хорошо.
Джессика выпрямилась и крутанулась на месте. Длинный атласный подол ее платья зашуршал, подчеркивая изящество осиной талии.
— Завтра мне будет уже восемнадцать лет. Я старею…
— В свой день рождения тебе следует серьезно задуматься о предстоящем замужестве, — сказала Юнис.
— Подумать можно, а вот выходить замуж… Кто захочет взять себе в жены такую смутьянку, как я?
«И вправду — кто?» — вздохнув, подумала Юнис.
Глава 4
Типпи провела щеткой вдоль напомаженных длинных волос Джессики, начиная ото лба и заканчивая кончиками локонов. Служанка повторяла это движение столько раз, сколько понадобилось для того, чтобы курчавые от природы волосы Джессики подобно темно-красному атласу засверкали северным сиянием на ее плечах. Типпи проворно соорудила хозяйке вечернюю прическу «мадонна» в стиле английского романтизма. Свое название та получила вследствие того, что волосы посередине разделял пробор, а локоны, подобно нимбу, обрамляли голову с боков и на макушке. Платье из кремовой парчи висело на проволочной вешалке, повторяющей все объемы фигуры Джессики. Оно было сшито по последней моде и выставляло напоказ нежные плечи, маленькую грудь и тонкие лодыжки хозяйки.
— Это будет смотреться на вас просто великолепно, — заявила ей мисс Смитфилд, портниха из модного салона в Бостоне.
Типпи подбирала материю и рисовала эскиз.
На столике были разложены другие предметы ее туалета: туфли-лодочки с тупыми мысками из атласа того же цвета, что и платье, перчатки длиною до локтя и маленькая вечерняя сумочка зеленого цвета в тон изумрудной броши, которую Джессике преподнес отец в качестве подарка ко дню ее рождения.
Сидя выпрямившись перед зеркалом, Джессика наблюдала за стоящей у нее за спиной Типпи. Видно было немного: тонкое, как дым, облачко волос (еще одна странность: волосы были мягкими, а не жесткими, как у других негров, и светло-коричневыми, что бросалось в глаза на фоне темной кожи), просвечивающиеся на свету уши, острые локти, которые постоянно двигались. Тощая, как папиросная бумага, ростом Типпи была не выше метлы, но при этом обладала несоизмеримо большими ушами, кистями рук и ступнями. Тем, кто не знал ее самой и ее талантов, Типпи казалась просто посмешищем.
— И о чем же думал Всевышний, когда налепил на лицо и тело моей маленькой девочки лишнего, а вот на второе легкое у него ничего не осталось? — часто жаловалась на судьбу Вилли Мей.
Джессика тоже этого не понимала. Ей казалось, что Типпи — самое странное существо-головоломка, которое она когда-либо встречала в своей жизни. Впрочем, с раннего детства Джессика находила ее тщедушную фигурку и непропорциональные черты лица завораживающими. Обладая живым умом и богатым воображением, Типпи напоминала Джессике проказливого духа из ее любимой сказки. Девочка воображала, что Типпи — шоколадная эльфийка, выходец из другого мира. Ее большие уши, руки и ноги могут превращаться во вполне обычные, а сзади появляются крылья, на которых Типпи может унестись обратно в родное ей королевство эльфов. О здоровье Типпи она начала беспокоиться с тех пор, как, повзрослев, поняла, что с ним у подруги не все в порядке, и однажды, проснувшись утром, она может узнать, что ночью за Типпи прилетали ангелы. Сейчас, наблюдая за проворными руками негритянки, Джессика представляла себе, как подруга собирает хлопок под палящим солнцем, как носит на своих хрупких плечиках тяжелые мешки… От одной этой мысли девушке стало дурно. Отец ни за что не поступит так с Типпи. Джессика была в этом абсолютно уверена. Папа знает, что она никогда не простит его, если тот разлучит ее с Типпи. Не стоит об этом забывать.