Эдди сплюнул.
– А вот с романтиками хуже… эти до последнего… помирают, но верят в лучшее будущее.
– Разве это плохо? – уточнил Чарльз, скорее ради поддержания беседы, чем из желания поспорить.
В молчании просто остро осознавалась собственная неуместность.
– А чего хорошего?
Эдди, кажется понял, для чего этот разговор.
– На деле-то выходит или шею человек свернет по-за дури собственной, или выживет и дурь эту будет другим насаживать. Он, как твой этот… Змей.
– Не мой он.
– Не важно, – Эдди задрал голову и прищурился, пытаясь выглядеть что-то там, в высоте. – Главное же ж тоже он, строил, за идею. А вышло что?
– Что? – уточнил Чарльз.
– Не понятно что, – он махнул рукой. – Милли, ты как?
– Нормально, – Милисента уселась на камень и вытянула ноги. Ноги были длинными, но Чарльз изо всех сил старался не пялится. Как-то оно невежливо, да и понято может быть превратно. – Парит сегодня. К грозе.
Чарльз поглядел на небо. Небо было чистым и прозрачным, и даже тени хищных птиц казались размытыми, неявными.
И какая гроза?
– Будет, – подумав, согласился Эдди. – Но и лучше, глядишь, в грозу и не погонят.
– А могут?
– Могут. Их земля. Их правила.
Чарльз заскрипел зубами.
Правила… был ведь закон. Императорский. Кодекс, что уголовный, что мировой, которому обязаны были подчиняться все граждане Свободных штатов, да только что-то подсказывало, что горам и людям, в них обретавших, плевать было еще и на кодекс с законом вместе.
– Но в грозу не принято. Или в снегопад. Или еще если чего приключится, – Эдди присел рядом. – Ноги разомни, а то судорогой сведет. Милли! Намажь ему рожу.
– Не надо!
– Обгорел весь, – ласково произнес Эдди.
Чарльз осторожно потрогал свое лицо. И ничего не почувствовал, разве что щеки горячие и нос немного чешется.
– На от, – Милли кинула на колени банку. – Мажь погуще, а то облезешь.
Спорить Чарльз не стал.
А хотелось.
Вскочить. Высказаться… резко высказаться. Потребовать почтения. Уважения. И… и он молча открутил крышку. Бальзам был густым и пах травами. И в прикосновении холодил. Прохлада эта проникала сквозь кожу, успокаивая.
В самом деле, что это он.
– Приспособишься, – ободряюще сказал Эдди и по спине хлопнул. От души. Чарльз даже пополам согнулся, но выдержал. А Эдди столь же оптимистично добавил: – Если выживешь, конечно.
– Очень… – произнес Чарльз сквозь сцепленные зубы. – Хотелось бы.
…узкая тропа поднималась выше и выше, и в какой-то момент Чарльзу даже показалось, что еще немного и они выберутся на самую вершину этих треклятых гор, которые расступились, но ровным счетом для того, чтобы места хватило на одну тропу. И пока ехали, Чарльз не мог отделаться от мысли, что с гор этих станется сдвинуться.
Или сбросить пару-тройку камней, запечатывая проход.
Или…
Но тропа вдруг резко повернула и стала спускаться. И главное, спуск был куда более отвесным, чем подъем. Становилось темнее.
Холоднее.
Нервознее. Но вот снова поворот и…
Грохот выстрела оглушил Чарльза. Истошно заржал жеребец, норовя подняться на дыбы, но Чарльз как-то справился.
– Не шали, – загрохотал голос Эдди, добавляя ушам боли. Этак Чарльз и оглохнет ненароком.
– Гостей не ждем, – отозвались откуда-то…
Сверху?
Сбоку?
– Откажете путникам в приюте? – сказано это было с немалою издевкой. И тот, кто скрывался в скалах, откликнулся:
– Гостей не ждем.
– Ишь, заладил, – произнес Эдди в полголоса. – Не ждут… где их ждут. Мы нежданные гости. Ну да…
Он откашлялся, а после поднял руки так, чтобы видны были.
– Я с миром! – голос Эдди, отраженный скалами, заполнил узкое ущелье. – Нам надо увидеть Великого змея.
Несколько мгновений ничего не происходило. И Чарльзу даже подумалось, что вот сейчас их развернут, что скажут, будто Змей этот никого-то видеть не желает, что…
– Езжайте по одному, – отозвались сверху. – Я за тобой слежу.
– Я за тобой тоже, – Эдди шлепнул коня по шее, и мрачного вида жеребец порысил по тропе. Конь Чарльза двинулся за ним, не дожидаясь команды, что явно показывало, сколь высоко он ценит опыт наездника.
Чарльз попытался было нащупать стрелка, но…
Горы слева.
Горы справа.
Камни, которые соединялись с камнями. Глубокие тени. И солнце, что, пробиваясь в узкую расщелину, ослепляло до слез в глазах. В общем, оставалось надеяться, что Эдди стрелка видит.
И вообще понимает, что тут происходит.
А дорога стала шире, ровнее. Горы вовсе закончились как-то вдруг, словно кто-то провел черту, за которую им невозможно было ступить.